Зигмар

Первый и самый выдающийся из всех героев, могучий вождь варваров, ведущий людей, Молотодержец, Победитель Зла, Отец Людей — вот немногие из титулов, которые получил Зигмар, объединив племена людей и принеся закон и мир на земли, которыми он правил и которые после него стали называться Империей.

Хотя Зигмар был простым смертным, он обладал такой силой и властью, что после его смерти обитатели Империи чтят его наравне с другими богами. Его верные последователи клянутся сражаться с Хаосом в любой его ипостаси и защищать Империю от врагов, как внутренних, так и внешних. Никто из видевших святую силу его воинов-священников не сомневается в Его божественной сущности, которую проклинают прислужники Зла.

Зигмар является покровителем созданной им Империи, и только в её пределах существует его культ, хотя и за пределами Империи верят, что Зигмар — божество воинской чести, правосудия, защитник слабых и враг зла. Культ Зигмара обладает властью, как духовной, так и политической, и ни один из императоров не удержит свой трон без помощи великого теогониста Зигмара.

Житие Зигмара[]

Ниже приводится сборник назидательных историй о Боге-воителе и основателе нашей прекрасной Империи, Зигмаре Молотодержце, напечатанный по благословению императора в 2250 году издательством «Альтдорф пресс».

Воин и земля[]

История, в которой волки, хозяева дебрей, пытаются разорить владения людей, но им мешает великий воин, вечно охраняющий нас.

Давным-давно, когда земля была более дикой, чем теперь, а наша Империя — не более, чем мечтой мудреца, волк, запрокинув башку, издал свирепый вой, от которого у всех слышавших похолодело внутри. Вой разнёсся эхом среди деревьев, над долинами, холмами и зарослями вереска; звёзды сотряслись от него, и задрожал воздух. Люди возносили молитвы старым богам, но старые боги не слышали, и волки приближались, а с ними бежала смерть.

Волк подобрался к краю холма и глянул вниз. Его сородичи бродили поблизости, высунув розовые языки из-за блестящих от слюны зубов, и клубы пара от их дыхания поднимались в ночном воздухе. Ниже на лесной поляне они увидели несколько обмазанных глиной хижин, скучившихся, словно греющиеся птенцы. Из отверстий в соломенных крышах поднимался дым, а из грубо вырубленных окон и дверных проёмов лился мягкий свет. Козы заблеяли, изо всех сил дёргая привязи, захрюкала, ощетинившись, свинья. Они чувствовали опасность и боялись. Заплакал ребёнок.

Облака разошлись, и яркий свет двух лун озарил холм. Злобное сияние Моррслиба — этого самого дурного небесного тела — отражался в волчьих глазах желтым огнём. Хищники были голодны и, чувствуя запах добычи, щёлкали зубами.

Лаем он призвал сородичей следовать за ним. Задрав хвост и прижав уши, он прыгнул к перепуганной деревне. Кровь бежала по его жилам, в лунном свете, словно серый туман, от него исходил пар, а из пасти летела слюна. Его сородичи лаяли и щёлкали зубами, вдыхая горячий запах плоти. Их бег ускорился, и воздух наполнился быстрым топотом, когда они обегали пни. Деревня лежала перед ними незащищённая, и тут захватчики замерли.

Перед ними стоял человек. Он был высок — выше большинства представителей своего вида — и широкоплеч. Он держал боевой молот на длинной рукояти, а на плечи была накинута волчья шкура. Облачён он был в помятые бронзовые доспехи, а волосы были взлохмачены. Он казался столь же твёрдым и неподвижным, как гора, столь же вечным, как земля, а его сила превосходила возможности смертной плоти. Лицо скрывал железный шлем с забралом в форме морды вепря, а сквозь прорези в темноте сверкали глаза.

Вожак стаи, принюхиваясь и рыча, боязливо бегал из стороны в сторону. Подняв голову, он разочарованно тявкнул. За его спиной скулили сородичи, а затем скрылись в ночи. Вожак двинулся обратно и, оглянувшись напоследок, бежал за ними.

Повеял свежий ветер, шелестя листьями, которые, казалось, с облегчением вздыхали. В деревне уснул народ, животные успокоились, и ребёнок затих.

Воин шагнул на холм и по мере того, как обводил взглядом землю, наступала тишина. Земли людей были в безопасности, ибо в эту ночь их охранял Зигмар.

Рождение Зигмара[]

История, в которой голова младенца Зигмара была омыта кровью множества орков, а в небе наблюдали двухвостую комету.

Warhammer The Birth of Sigmar — *Рождение Зигмара*

И было так, что король Бьорн, вождь племени унберогенов, мужчина зрелый и страстный, вскоре после того, как соединился узами брака, зачал дитя со своей милой супругой Гризельдой. Так как народ молился и приносили жертвы богам, чтобы у них родилось здоровое потомство, то чрево Гризельды округлилось новой жизнью. Часто она отправлялась в деревню и беседовала с подданными, ибо была женщиной сострадательной и весьма любимой, и она благодарила за благословения, которыми осыпали её, за продукты или ткань, которыми её одаривали, или только доброе слово и обещание помолиться милосердной Шаллии.

Король Бьорн устраивал пиры в честь жены и будущего ребенка, и была великая радость, он же тщательно соблюдал отношения с богами, принося жертвы на их алтари. Весь народ помнил, что ребенок необходим, чтобы гарантировать продолжение рода их короля: мужчина, который не мог произвести потомство, считался слабым и не пригодным быть вождём.

Шли недели, и росло беспокойство. Собрались деревенские волхвы, чтобы подробно обсудить увиденные знамения и предзнаменования.

«В день летнего Солнцеворота, — сказал один, — я слышал, как трижды прокричал петух, когда солнце покинуло небосклон, а до полудня шёл дождь». Все одобрительно закивали, поскольку это был добрый знак.

«Вчера утром, — произнёс другой, — я видел ворона на ветке, прыгающего с ноги на ногу, а затем улетевшего на восток. Это — хорошее предзнаменование». Все собравшиеся согласились с этим.

«Воистину, — молвил третий. — Я сам видел в первый день этого месяца, как кукушка выкинула яйцо из гнезда, и наблюдал, как оно упало на землю. Но оно не разбилось, и когда я пошёл туда на следующий день, то из него вылупился птенец».

Это вызвало вздохи удивления, поскольку было чудесным знамением.

Ещё один старик изрёк: «В ночь благословенного зачатия, когда семя нашего вождя изверглось и лоно его супруги достигло желанного, я видел, как, по крайней мере, три звезды пронеслись по ночному небу над их чертогом».

Если кого-то из собравшихся там и заинтересовало, что этот человек делал возле спальни вождя той ночью, то никто не спросил об этом.

Вперёд вышел ещё один человек, и остальные заворчали, поскольку он славился не только говорливостью и напыщенностью речи, но также и привычкой приукрашивать правду вымыслом. По согласованному мнению король Бьорн держал болтуна на совете только потому, что небылицы и высокопарное красноречие весьма забавляли его.

«Два дня назад, — сказал он, — я шёл по лесу, когда начался дождь. Но он шёл с земли вверх, а в вышине летели птицы строем в форме рыбы, но они летели назад! Пролетая, они сладкогласно говорили со мной, поведав, что ребёнок будет прославлен и поведёт свой народ ко многим победам. Это ли не распрекрасное знамение?»

«Это что-то неимоверное», — пробормотал кто-то.

Так это и продолжалось. Обсудив все знамения, они согласились, что это добрые предзнаменования. Но у одного человека был свой совет — старый Дрего, старейший и мудрейший, покачал головой и вышел, чтобы видеть Бьорна, ибо душа его была встревожена.

«Ваше величество, — сказал он, — я хочу провести гадание по внутренностям зайца сегодня вечером».

«Сегодня вечером, Дрего? — переспросил растерянный Бьорн. — Обычно мы не совершаем этот обряд до рождения».

«Я знаю это, господин, но должен настоять».

Бьорн смягчился, поскольку доверял Дрего больше всех других советников.

Ему принесли живого зайца. Дрего ухватил его за шею и погрузил жертвенный нож ему в живот. Пока животное билось, он выдавливал и внимательно наблюдал, как его внутренности вываливались на стол. Затем он отбросил зайца и тщательно осмотрел испускавшие пар внутренности.

«Ладно, что ты видишь, старик?» — вопросил Бьорн.

Дрего подошёл бледный и проговорил тихим голосом: «Знаки самые верные. Ваше величество, когда у Вашей супруги начнутся роды, то она и младенец, несомненно, умрут. Мы должны быть готовы немедля отправиться в туманные болота Бракенволша и искать мать-ведьму. Только она знает, как их спасти».

Бьорн был чрезвычайно встревожен и сделал, как сказал Дрего. Они выехали той же ночью, уложив Гризельду в крытую повозку и усадив подле неё Дрего. Вокруг повозки ехала дюжина конных телохранителей вождя. Достигнув Бракенволшских болот, они оставили повозку, поскольку почва была слишком болотистой. В Бракенволшских болотах было немного безопасных троп.

«Мать-ведьма живёт в самом центре болота, под единственным деревом, растущем в этом безлюдном месте, — сказал Дрего, указывая на восток. — Там она занимается своим искусством. Прежде чем она нам поможет, мы должны поднести ей дары». «Она получит всё, что у меня есть, пусть спасёт мою даму и дитя», — заявил Бьорн.

Отряд направился в предательские пустоши. Гризельда ехала на пони и ни разу не пожаловалась. Бьорн ехал подле неё и постоянно следил за ней.

Обычно никто не бросал вызов Бракенволшу, поскольку это было место страшных и тёмных тварей, и поговаривали, что его тропы ведут прямо в Преисподнюю. Как только они оставили зелёные холмы и леса своей земли, мир вокруг них изменился. Местность была совершенно ровная, и всё же разглядеть что-то вдалеке было невозможно. Бледные тростники и камыши плотно стояли по краям илистых запруд, колышимые тёплым ветерком. Путь отряда извивался через широкие озёрца противной воды и коварные пространства болота. Низкое небо было серым и гнетущим.

В тошнотворных заводях бултыхались безымянные твари, и странные крики оглашали воздух. Кружили плотные тучи комаров, и люди непрестанно хлопали по рукам, ногам и лицам. Лошадям приходилось тяжелее, но они были крепкой породы и переносили трудности не проявляя недовольства. Они медленно двигались вглубь этого мрачного места.

Бьорн, успокаивая, положил руку на плечо Гризельды, и она прятала страх за улыбкой. Говорили, что скриании бежали туда после большой зачистки Редмана Драгора, бывшей за тридцать лет до этого. Люди озирались на любое движение или звук.

Наступила ночь. Похолодало. С болот поднимался промозглый туман, движущийся, словно призраки, через тростники, пропитывая одежду, которая от сырости становилась тяжёлой.

«Держитесь тропы, — сказал Дрего. — Мы приближаемся к концу путешествия».

Гризельда вскрикнула и сжала живот. «Муж мой, наш младенец на подходе. Я чувствую, как он шевелится во мне. Мы должны поспешить!»

Бьорн сошёл с лошади и сел позади жены, одной рукой он взял поводья, а другой обнял её за живот.

«Давай, мы должны ехать к матери-ведьме как можно быстрее», — вымолвил он.

Они мчались через топь, их лошади шлёпали и оскальзывались на мягкой земле, разбрызгивая грязь по сторонам. Бьорн крепко удерживал жену, и мог чувствовать её боль и страх, как если бы их плоть была едина. Наконец тростники с обеих сторон поредели. Они поднялись на холм, и почва под ногами стала твёрдой. Наверху холма возвышалось старое, голое дерево, скрюченное, как согнутый палец.

«Это жилище матери-ведьмы», — воскликнул Дрего. Он первым достиг вершины и огляделся. К древесному стволу прилепился грубый шалаш из веток и ткани, но он был пуст. Дрего увидел висящий на вертеле котёл и оглядел его. В нём ничего не было, кроме какого-то варева с комками желтоватого жира на поверхности. Дрего вздрогнул, когда увидел, что из жижи на него уставился яркий голубой глаз. Его сердце упало, когда он заметил усыпавшие кострище и разгрызенные кости — человеческие кости. «Я чувствую запах орков, — сказал он Бьорну. — Кажется, они сварили мать-ведьму в её собственном котле».

Отчаяние охватило их: было поистине прискорбно добраться сюда только за тем, чтобы в конце быть обманутыми. Гризельда застонала, и ребенок нетерпеливо зашевелился в ней.

«Дрего, — произнёс Бьорн. — Тебе придётся самому принять младенца».

«Я сделаю что могу. Привяжите её к дереву, чтобы помочь родам. Положите ей под плечи плащ и разожгите костёр».

Ночь подкралась незаметно, но её спокойствие было нарушено криками Гризельды. Её бледное лицо исказилось, а по ногам потекла кровь. Дрего помогал ей как мог.

Крик предупредил Бьорна об опасности, и подбежал его телохранитель. «Господин, я видел движение на болотах».

«Покажи», — приказал Бьорн.

Они подошли к краю холма и взглянули вниз, на болото. Сквозь туман к ним пробивалось множество тёмных фигур.

«Господин, похоже это орки».

«Орки, — воскликнул Бьорн. — Проклятие, этих мерзких тварей привлекли назад крики Гризельды и запах крови. Сегодня боги к нам неблагосклонны. Неужели этой ночью моему роду суждено прерваться? Люди, к оружию, на нас напали!»

Из ножен вытянули мечи и приготовили топоры. Кое-кто стрелял из лука, но было слишком темно для прицельной стрельбы. Люди окружили дерево, повернувшись лицом наружу, собираясь отдать жизни за Гризельду и ребенка. Бьорн стоял перед женой, сжимая в обеих руках двулезвийный боевой топор. Они услышали ворчание и почувствовали зловоние дерьма и гниющей плоти. Со всех сторон из тумана появилось десятка два орков, храпящих и скрежещущих зубами. Они выпрыгивали с гортанным рёвом, размахивая тесаками и потрясая короткими копьями. Унберогены приготовились к удару, и когда орки врезались в них, они отшатнулись, подняв щиты. Боевые возгласы смешались с орочьими воплями, а воздух наполнился звоном железа.

Бьорн бился как одержимый, помня только о защите жены. Громадный орк, огромная зверюга с жёлтыми клыками и высохшими человеческими руками, свисавшими с мочек ушей, выбрал его. Орк заревел, и Бьорн задохнулся от его зловонного дыхания; он только ухитрился поднырнуть под большой молот твари и почувствовал, как тот пронёсся на волосок над его головой.

Бьорн видел, что орк потерял равновесие, и ударил острой рукоятью топора. Шкура орка отразила удар, но тот рухнул на землю, опуская оружие. Когда Бьорн стоял над ним подняв оружие, орк ударил его когтями. Когти впились в бедро Бьорна, и он упал. Боль охватила его, и зрение помутилось.

Всё замедлилось. Он видел вокруг бившихся людей: зеленокожего, голыми руками раздавившего, разбрызгав кровь, человечью голову, двух человек, мечами рубящих на кусочки бледнокожего орка, его капитана отряда, ищущего свою отрубленную руку, прежде чем орк пронзил его копьём. И в центре этой суматохи — его жена, с распахнутыми от страха глазами. Перед ней на спине лежал Дрего с воздетыми над головой руками. Над Дрего стоял ревущий орк. Он выдернул тесак из живота Дрего и затем вытащил его внутренности. Перед глазами Бьорна промелькнул образ жертвенного зайца. Покончив с ужасной миссией, орк повернулся к Гризельде. Бьорн пробивался, страх охватил его сердце, но прежде, чем он смог подойти к жене, он услышал рычание.

Желтозубый орк заслонил ему дорогу, в его красных глазах пылала ярость. Человек и орк — самые непримиримые враги — кинулись друг на друга, подняв оружие. В последний момент Бьорн опустил топор и уклонился от замахнувшегося орка. Из ножен на бедре он одним плавным движением вытащил длинный кинжал и глубоко вонзил его в шею твари, когда та пронеслась мимо. Зверюга захлебнулась собственной кровью, а затем свалилась на землю.

Видя, что их предводитель умер, другие орки бежали с холма, преследуемые жаждавшими отмщения людьми. Бьорн подбежал к жене. Угрожавший ей орк лежал мёртвый с ножом в груди. Он упал на труп старого Дрего, чьи тонкие руки всё ещё сжимали рукоять.

Битва была выиграна, но унберогены заплатили высокую цену. Дрего и семь человек лежали мёртвыми. Гризельда обвисла в путах, её влажные волосы свисали на безжизненное лицо. Бьорн рыдал, прикасаясь к её телу.

Что-то зашевелилось у её ног, и ночь разорвал крик. Измазанный человечьей и орочьей кровью, там лежал младенец. Его голова была покрыта густыми темными волосами и покоилась на околоплодной оболочке.

В вышине, по небу, таща два огненных хвоста, пронеслась большая комета, возвещая о рождении Зигмара, того, кто вступил в этот мир, слыша шум битвы и ощущая на коже орочью кровь.

Молот и холм[]

В этой истории юный Зигмар достиг дня Определения и слушает голоса мёртвых.

Было время, когда Империи, как вы и я знаем, не было. Теперь мы строим окружённые стенами города с высокими башнями, связанные реками и дорогами, и мы видим хорошо обработанные поля, на которых зреет урожай. Человек завладел землёй, а цивилизация и порядок — его приметы. Но две тысячи лет назад эту землю покрывает тень. Существовали лишь древние леса, которые заполоняли звери и мутанты, коварные трясины, населённые ревущими болотными демонами и крадущимися скрианиями, и бескрайняя степь, где жили желтокожие племена красноглазых уберклинов, пожиравших кровных родственников. Добрые люди прятались в хижинах и дрожали от страха.

Тогда люди не были объединены правлением избранного императора, как мы. В то время люди пристально следили друг за другом и следовали за своими мелкими вожаками. Вождь убивал вождя, и смерть постоянно сопутствовала им. Разрозненные племена жили как могли за счёт земли и постоянно воевали. В свирепых душах этих людей долго жила месть. В этом мире мальчики и девочки рождались, как и вы, и их матери плакали, ибо они, вероятнее всего, умерли бы от голода или малярии, не достигнув двух лет.

Именно в этом мире родился Зигмар.

Зигмар был единственным сыном вождя племени унберогенов, короля Бьорна, правившего местом, которое теперь называют Рейкландом — цитаделью Империи. Унберогены были гордым племенем свирепых воинов, со всех сторон окружённые другими сильными племенами.

Однажды летом, в день, начинающий его десятый год, Зигмар бился на поединке с ближайшим другом, Вольфгартом, на деревенском рынке. Вольфгарт был тремя годами старше Зигмара и намного сильнее, но Зигмар всё равно дрался с ним.

В этот день Зигмар решил не брать меч. Он прокрался к кузнецам и взял отлитый молот. Им он собирался побить друга. На маленьком рынке, когда торговцы и купцы начали устанавливать прилавки, двое мальчишек сошлись в единоборстве. Они добродушно осыпали друг друга проклятиями и размахивали оружием: Зигмар — молотом, который был слишком тяжёл для него, а Вольфгарт — затуплённым мечом, отбивая удары деревянными щитами.

«Размахивать игрушечным молоточком это всё, чего тебе не хватает, юный Зигмар, всё же машешь ты лучше меня!» — хвастался Вольфгарт, увернувшись от дикого замаха противника. Когда Зигмар промахнулся, Вольфгарт пнул его под зад, так что тот растянулся в грязи. Вольфгарт запрокинул лохматую голову и расхохотался.

Собравшиеся вокруг горожане посмеивались, покачивая головами. «Юный Зигмар опять откусил больше, чем может прожевать», — говорили они, когда сын вождя, пошатываясь, поднялся, протирая глаза от грязи.

Зигмар видел нескрываемую радость Вольфгарта, и ярость закипела в нём. Он поднял молот над головой обеими руками и, заревев, ринулся на Вольфгарта. Зигмар сильно ударил изумленного мальчика по локтю, и тот, закричав, упал на колени, сжимая руку. Между пальцами торчал белый обломок кости с красными прожилками.

От крика боли Вольфгарта ярость Зигмара исчезла как уничтоженный солнцем туман. Он смахивал ресницами слёзы раскаяния и опустился на колени подле друга, одной рукой обняв его за плечи. Селяне расступались перед шедшим через толпу отцом Зигмара.

«Отведите Вольфгарта к лекарю, — сказал он. — А ты, мой мальчик, пойдёшь со мной».

Он привёл побледневшего Зигмара к Холму Воинов, где покоились мужи унберогенов. Король Бьорн остановился и глянул вниз на сына.

«Все мужчины испытывают гнев, но чтобы стать великим вождём, ты должен его преодолевать. Сегодня ты поддался гневу и сорвал его на том, кто не заслуживал этого. Ты становишься сильным, но ещё растёшь. Учись направлять силу на пользу своим людям, а не во вред им». Он возложил жёсткую руку на плечо Зигмара. «Тебе пришло время идти среди погребальных холмов и внимать шепоту мёртвых. Сегодня — твой день Определения, и ты должен принести жертвы Морру». Он дал Зигмару полотняную сумку и мягко толкнул его на дорогу вниз.

Поднявшись на вершину холма, Зигмар услышал, что произнёс отец: «Слушай их, мальчик. Слушай мёртвых и узнай, как выковать своё королевское будущее».

Было холодно, и Зигмар плотнее завернулся в медвежий плащ. Мурашки пробежали у него по спине, когда ветер пригнул длинную траву, покрывавшую погребальные холмы; это походило на множество шепчущих голосов. Проходя между погребениями мёртвых, он вслушивался в их слова, дыхание его стало поверхностным, когда кровавая история его племени, представленная в каждой могиле, давила на него.

Зигмар остановился между двумя самыми большими курганами. Налево покоился его дядя Беронгундан, убитый хищной гарпией в Срединных горах. Направо лежал отец его отца, закованный в бронзу ужас, Редман Драгор, умерший на груде поверженных орков с тринадцатью стрелами в груди. Тяжёлый валун откатился от входа в его гробницу, и из неё потянулся благовонный дым. Зигмар вошёл в дверь.

Низкий коридор вёл вглубь кургана, и Зигмар был вынужден почтительно склониться. Сладковатый дым овладел им, и его глаза блуждали. Он прошёл под каменной балкой в погребальную камеру. На стенах в держателях капали ярко горящие факелы, и безумно скакали тени. В центре зала находилась гробница Редмана. Плоские каменные плиты были положены друг на друга, и на каждой были вырезаны сцены из жизни Редмана: рождение, многочисленные победы, пиры с танами, и его величественная смерть. Зигмар водил пальцами по этим узорам.

На верхнем камне возлежал сам Редман. Его кости, облачённые в прекраснейшие доспехи, окружали оружие и сокровища. В ногах находилось широкое блюдо с тлеющими углями и травами. Зигмар сначала встал на колени, затем открыл сумку, достал бычье сердце и положил его на блюдо. Оно зашипело и брызнуло кровью ему в лицо. Чёрный дым заполнил комнату. Зигмар шептал молитвы Морру, чтобы тот принял сердце быка. Совершив ритуал, он поднял факел и покинул зал.

В коридоре было темно, и Зигмар испугался, увидев, что камень вновь закрывал вход в гробницу. Кто это мог сделать? Боги? Враги? Он толкнул камень и закричал о помощи, но валун ни на дюйм не сдвинулся, и никто не ответил на его просьбы. Факел закапал, и тени окружили его. Ему суждено умереть в темноте? Зигмар преклонил колени и стал горячо молиться всем богам. Он не услышал никакого ответа, тогда он обратился к Ульрику, повелителю зимы.

«Ульрик, повелитель охоты, хозяин волков, дай мне свою силу, и я докажу тебе, что достоин. Скажи, что ты хочешь от меня, и я это сделаю, но не дай мне погибнуть, не исполнив этого». Пронёсся порыв ветра, и Зигмару показалось, что он зашептал ему в ухо. Он упёрся руками в неподатливую глыбу и со всей силой толкнул её. Его мускулы вздулись, на лбу выступили капельки пота, а сердце сильно напряглось. Медленно скала начала сдвигаться. Когда Зигмар навалился плечом на закрывавший дверь валун, по его краям поползли солнечные лучики. Зигмар с последним усилием толкнул откатившийся камень и вновь ощутил солнце на лице. Пошатываясь, он выбрался из гробницы, вознося благодарность Ульрику. Он поднялся на вершину холма и прикрыл глаза от яркого света.

Он отчётливо видел государство своих предков, раскинувшееся перед ним. Он видел тёмные леса и разбросанные деревни. В небо, из сгрудившихся за покосившимися частоколами хижин, поднимался дым.

Зигмар видел слабость и нерешительность, и душа его воспротивилась. Люди, собравшись вместе, вечно боялись, вечно были уязвимы. Деревни походили на островки, раскиданные в чернейшем море, а собравшиеся враги постоянно приближались. Он видел несхожий характер сынов человеческих, присущую им слабость, порождённую подозрительностью, честолюбием и недоверием. Он помнил охвативший его гнев, и вспомнил как рука Вольфгарта треснула под яростью его нападения. В том поступке он увидел гибель людей. Услышав шёпот духов предков, Зигмар знал, что должен делать.

Зигмар без колебания выбрал судьбу: объединить племена и создать Империю людей. В тот день родился Молотодержец.

Сигмар и вепрь Черноклык[]

История о том, как юный Зигмар храбро отправился к месту кормления вепря Черноклыка, и, благодаря смелости и сообразительности, избавил земли от этой свирепой опасности.

Король Бьорн был мудр, он изучал историю своего народа, ибо знал, что из прошлого можно извлечь полезные уроки. Много раз Зигмар сидел у ног отца, восхищаясь рассказами об ужасных зверях и героях древности. В одной такой истории рассказывалось о вепре Черноклыке.

Холодной ночью в середине зимы, когда под карнизом стонал ветер, а в камине потрескивал огонь, разбрасывая искры, когда соки из борова, жарящегося на вертеле, капали в ненасытное пламя, Зигмар жадно впитывал каждое слово, произносимое отцом.

«Скажи, сын мой, что мы сделали, когда принесли этого борова в Большую палату после охоты?» — спросил отец.

Зигмар указал на недостающую заднюю ногу и лопатку зверя. «Мы отрезали лучшие куски и предложили их Таалу, богу охоты, в благодарность за его щедрость».

Отец кивнул. «Точно, парень. Мы всегда должны помнить богов, ибо это именно они дают нам пищу. Мы обязаны благодарить их за каждый созревший урожай, успешную охоту и победу в бою. Горе случается с теми, кто забывает богов». Он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, посасывая ус, как делал, когда глубоко задумывался.

«Почти пятьдесят лет назад, — продолжал Бьорн, — брат твоего деда, Свейн Дубовое Сердце, вёл охотничью партию на запад Рейкдорфского леса, близ реки Скиен. Они охотились целый день, и воистину Таал был благосклонен к ним. Той ночью селяне пировали долго и радостно, пиво лилось как весенний дождь, и запах жарящегося мяса расползался по долине. Боров, фазан, куропатка, кролик и свинья — всё было съедено. Ах, это была ночь веселья и невоздержанности». Он вздохнул, как бы вновь переживая прекрасное, но далёкое воспоминание, а затем наклонился к сыну.

«Но они настолько опьянели и объелись, что уснули. Таалу не были принесены жертвы, не вознесли благодарность за богатые дары, которыми он осыпал их. Глупцы. Они прокляли тот день». Он вновь устроился в кресле. «В ту ночь в холмах и долинах неистовствовала буря. Сверкала молния, и воздух сотрясали яростные раскаты грома. Дождь хлестал так сильно, что положил посевы и сдирал кожу со всякого, кто выходил наружу.

Буря улеглась лишь через три дня, и когда селяне вышли из хижин, то увидели, что всё продовольствие сгнило. Пища кишела личинками, и ужасное зловоние вызывало у всех тошноту. Вождь племени — а вождём тогда был Редман Драгор — приказал Свейну вновь отправляться в лес на охоту и принести больше добычи, дабы совершить жертвоприношение и усмирить гнев богов.

Два дня пропадали они. Все боялись последовать за ними, и голод охватил людей. На третий день Свейн вернулся один. В его животе была огромная дыра, которую он набил листьями, чтобы не выпали внутренности. Он рассказал о большущем вепре, величиной с пони, напавшем на его людей и убившем их. По его мнению, вепрь был гневом богов, а его окровавленные клыки направлены на возмездие. Вскоре он скончался от ран. Именно его жертва спасла деревню от дальнейших лишений».

Лицо Бьорна озаряли отсветы пламени, и пересекавший щеку неровный шрам походил на трещину в отвесной скале. Зигмар почувствовал сонливость, и улёгся перед огнём. Запах свиного жира и дым убаюкали его, но прежде, чем уснуть, он услышал, что произнёс отец: «Черноклык, как его называют, всё ещё бродит у реки Скиен, как постоянное напоминание нам, что богов нужно почитать. Сын мой, не ходи туда, где он обитает, ты можешь также столкнуться с гневом богов». Зигмар спал, и ему снился красноглазый и свирепый Черноклык.

На следующий день Зигмар собрал самых близких друзей.

«Сегодня мы идём ловить рыбу, — сказал он. — Принесите удочки и сети».

Когда они вернулись с рыбацкими принадлежностями, Вольфгарт спросил: «Куда пойдём ловить рыбу?»

«Мы пойдём на реку Скиен», — ответил Зигмар.

«Но, говорят, что там бродит Черноклык, — вымолвил Вольфгарт. — Никто не ловит там рыбу».

«Точно, — произнёс Зигмар. — А это значит, что будет богатый улов». Он положил удилище на плечо и двинулся вперёд не оглядываясь. Опомнившись от такого заявления, друзья кинулись догонять его. Дойдя до реки, они вошли в холодную воду и принялись ловить рыбу. Все мальчики поглядывали на берег и напряжённо вслушивались в любой непонятный звук. Только Зигмар казался бесстрашным.

Его друзья переговаривались между собой.

«Говорят, что Черноклык — большой, как пони».

«А я слышал, что он величиной с быка».

«Мой отец говорит, что его взгляд может убить человека».

«Я думаю, нам следует пойти домой».

«Тихо! — рявкнул Вольфгарт. — Со своим нытьём вы хуже, чем моя мать. Это лишь выдумки, чтобы пугать детишек, и они, конечно, подействовали на вас».

Зигмар улыбнулся другу; никто не сомневался в храбрости Вольфгарта. Но он также знал, что Вольфгарт ошибался. Он продолжал удить рыбу, но не обитателей глубин он хотел поймать в тот день.

Взошло солнце, и его лучи весело заплясали на воде. Рыба блестела серебром, когда они носились взад и вперёд, и спустя какое-то время мальчикам стала нравиться их вылазка, и они забыли о Черноклыке. Они смеялись и шутили, разражаясь радостными возгласами, когда на крючок или острогу попадалась рыба.

Вольфгарт был ближе всех к берегу. Он стоял неподвижно по пояс в воде, с занесённой над головой острогой, пристально следя за движущейся рыбой. Тень упала на него, и он поднял голову; на его лице отразился страх, и он бросил острогу. Вольфгарт рухнул в воду на середине реки.

На берегу, не далее чем в нескольких ярдах, стояло видение из ночного кошмара: огромный вепрь — Черноклык. Его передние ноги, толстые, как стволы дерева, дрожали от ярости. Через спину, по хребту проходил гребень жёсткой щетины, покрывавшей черную, с красно-бурыми пятнами, похожими на засохшую кровь, шкуру. Но именно голова выглядела такой страшной, поскольку была слишком большой для своего тела. Из широкого, розового рыла торчали два чёрных клыка, такие же длинные, как мечи. С губ капала слюна, а из ноздрей вырывался пар. На испуганных мальчишек смотрели два бисерных красных глаза, и в них полыхал огонь бешенства. Над водой струился звериный мускусный запах.

Когда фыркающее животное двинулось, мальчики попятились, всякое подобие храбрости улетучилось, и они, наполовину плывя, наполовину ступая по дну, забрались глубже в реку, взывая к богам о помощи. Черноклык ринулся в реку, белые, искрящиеся на солнце, брызги разлетелись во все стороны, когда его туша плюхнулась в воду, расшвыривая мальчиков волнами.

Зигмар выступил перед зверем. Когда Черноклык, нападая на него, опустил голову, приготовившись пронзить клыками, Зигмар вытянул руку и смотрел Черноклыку прямо в глаза.

«Зигмар, — заорал Вольфгарт, — во имя Таала, беги!»

Но Зигмар не слушал. Черноклык устремился на него, а он даже не дрогнул. Зверь был почти рядом, и их глаза впились друг в друга: холодные синие — Зигмара, и разъярённые темно-красные — Черноклыка. Черноклык дрогнул и остановился, когда его рыло почти коснулось руки Зигмара. Голова зверя покачивалась, когда Зигмар что-то нашёптывал ему. Мальчики в ужасе взирали на это.

Зигмар коснулся рыла Черноклыка, а затем провёл рукой вверх и вокруг щетинистой головы, пока его рука не охватила шею зверя. Его другая рука опускалась по подрагивающему боку животного, вытаскивая что-то засевшее в нежной части за ухом. Всё время он тихонько шептал, поглаживая и почёсывая рыло зверя. В заключении сильно дёрнув, Зигмар извлек что-то из его плоти. Черноклык тоненько взвизгнул, затем, кивнув головой, повернулся к берегу и умчался за деревья, разбрасывая комья земли.

Зигмар показал затаившим дыхание мальчикам, что держал в руке. Это был сломанный, покрытый кровью, наконечник копья.

«Вот что сводило зверя с ума, а не какой-то необычный недуг. Возможно, это произошло в тот роковой день, когда охотился Свейн, и с тех пор он мстил тем, кто причинил ему так много боли».

«А его величина?» — спросил Вольфгарт.

Зигмар пожал плечами. «Я не могу ответить. Возможно боги сделали его таким в наказание, или для предостережения. На свете много такого, чего мы не знаем».

«Тогда другой вопрос: высечет тебя отец за неповиновение его приказу, или устроит праздник, чтобы почтить твою храбрость, — хихикнул Вольфгарт. — Правда, дружище, ты никогда не перестаёшь поражать меня».

Итак, мальчики, возбуждённые увиденным и благоговеющие перед сыном вождя, отправились домой. Зигмар, в последний раз взглянув на лес, где исчез Черноклык, последовал за друзьями в деревню.

Битва у Астофенского моста[]

История, в которой молодой Зигмар отправляется, чтобы заслужить щит, и заодно положил конец бесчинствам орочьего военачальника Гримгута Костедробителя.

Battle at Astofen — *Битва у Астофенского моста*

В день пятнадцатилетия Зигмара отец призвал его на совет в Большую палату. В племени унберогенов существовал обычай: мальчик, достигший совершеннолетия, должен был заслужить щит в бою.

Врагов было немало — земли заполонили разбойники, бандиты, зеленокожие, зверолюды и иные неописуемые опасности. Жизнь висела на волоске, так что деятельность вождя должна была обеспечить безопасность племени. Это испытание гарантировало бы, что сын вождя храбр и способен к руководству. Зигмар ждал этого дня всю жизнь, так что он встал в центре Большой палаты и просил о возможности заслужить щит.

«Отец, господа, — произнёс он звонким голосом. — Я достиг совершеннолетия и прошу чести повести наших воинов в бой, дабы заслужить щит и уважение людей, чтобы, когда Морр призовёт моего отца, они могли следовать за мной».

Король Бьорн вручил сыну круглый щит, обтянутый прочной кожей и обитый медными гвоздями. Они позеленели и изображали вепря. Зигмар улыбнулся этому знаку, поскольку то был Черноклык, с которым он столкнулся за год до этого.

«Ты выступишь завтра с половиной воинов деревни, — сообщил отец. — Отправляйся на юг, меня известили, что наших людей там окружил свирепый орочий военачальник. По слухам, это Гримгут Костедробитель — да раздробит Ульрик его кости — спустился с гор. Я приказываю тебе избавить землю от этого наказания». Бьорн прижал сына к груди. «Возвращайся со щитом, или на щите», — прошептал он.

Этой ночью мужчины пировали. В большом зале установили длинные столы, и воины, отправлявшиеся с Зигмаром на следующий день, сидели на низких скамьях, смеясь и поднимая заздравные чаши за молодого принца. Столы перед ними ломились от угощения: жаркое из молочного поросёнка, запечённого в мёде, зажаренные на вертеле аппетитные кабаны и ягненок с розмарином лежали на больших, дымящихся блюдах, окружённые мисками с приправами. На тарелках возвышались горы жареных фазанят и цыплят. Из котлов разливали густой мясной суп, а из бочек лилось пенное пиво. Корзины наполнили яблоками, грушами и плоскими хлебами, только что вынутыми из печи.

Зигмар сидел подле отца во главе стола. Он смеялся и шутил, причмокивая жирными губами, залпом выпивая полную кружку мёда. Он шутил с прислуживавшими девушками, которые всё боролись за его внимание, предлагая угощение, питьё — и даже больше! — с кокетливым хихиканьем.

Бьорн взирал на сына сквозь напускную браваду. Он ведал о змее страха, терзавшей его душу, поскольку сам чувствовал то же в свои пятнадцать лет. Это не был страх смерти, засевший в утробе его соплеменников, это был страх потерять лицо, страх потерять доверие, которое столь многие чувствовали к нему. Но больше всего это был страх, что в конечном счёте он окажется недостойным продолжать наследную линию, а это для его отца было так важно.

«Сын, — произнёс Бьорн, — я знаю, что ты чувствуешь. Мы с тобой очень похожи, хотя порой, когда ты спокоен, напоминаешь мне свою мать. Это правильно, что ты испытываешь страх. Но мужчина должен встретиться со страхом и победить его, как любого противника на поле боя». Он указал на людей, пировавших за столом. «Завтра эти мужи станут твоими танами и последуют за тобой без колебания». Он улыбнулся и указал на лохматого Вольфгарта, сидевшего чуть дальше от них. Вольфгарт заметил их взгляд и поднял чашу в приветствии, широко улыбаясь.

«У тебя хороший друг, и он тоже идёт с тобой. Как ты можешь проиграть с таким стойким пройдохой на своей стороне?» — рассмеялся Бьорн.

Зигмар улыбнулся в свою очередь. «Ты прав, отец. Но я не могу не бояться, поскольку у тебя нет другого сына, чтобы передать ему мантию вождя».

«Я не хочу другого сына. У меня есть ты, и я знаю, что ты станешь великим человеком, люди многие годы будут произносить имя «Зигмар» с уважением и благоговением. Ну, давай пировать до зари. А завтра ты отправишься, чтобы стать мужчиной».

Прокричал петух, и наступил солнечный и ясный день. Вся деревня собралась на площади проводить отряд. Зигмар сел на серого в яблоках жеребца. За спиной у него был щит, а в руке он сжимал копье с узким наконечником. Его ноги и предплечья защищали бронзовые доспехи, покрытые изображениями луны, солнца и двухвостой кометы, в память о знамении, возвестившем о его рождении. На его плечи была накинута волчья шкура, а на бедре висел прямой, обоюдоострый меч с простой крестовиной и круглым навершием, инкрустированным единственным изумрудом.

Когда его отец подошёл к воротам частокола, Зигмар натянул железный шлем, усиленный полосами яркой латуни. Нос и лоб защищала медная маска, а под прорезями для глаз были вставлены рубины, как кровавые слёзы.

Рядом с ним находился Вольфгарт. На плече он нёс боевой молот, и глаза его были ясные и живые. Слева от него ехал знаменосец. Это был один из сильнейших воинов племени, звали его Пендраг. У него были длинные, рыжие, как встающее солнце, волосы, в мускулистой руке он сжимал штандарт Зигмара; изображение вепря развевалось на нетерпеливом и свежем ветру. Эмблему вышили женщины племени, и её ещё нужно было окропить кровью врага.

За ними выстроился отряд: триста воинов в боевом облачении, их длинные копья вздымались к небесам, словно лес. Их глаза вперились в горизонт, будто искали противников, с которыми скоро столкнутся, а их лошади нетерпеливо били копытами.

Король Бьорн был подле ворот укрепления. Он поднял меч, и луч восходящего солнца отразился в клинке, и казалось, что его обагрила кровь. Он не проронил ни слова, лишь повернулся и распахнул ворота, указывая на лесную дорогу.

«Вперёд!» — крикнул Зигмар и вскинул над головой длинное копьё, направляя коня из Рейкдорфа. Всадники хлынули за ним с криками и улюлюканьем. От множества копыт поднялась пыль. Когда колонна проносилась мимо Бьорна, он закричал, воодушевляя людей на победу.

Он смотрел, как войско умчалось прочь, пока то не превратилось в пятнышко пыли вдалеке. «Быть командиром в битве очень одиноко», — сказал он сам себе. Он вернулся в деревню только когда они пропали из вида.

«Возможно, это не так, — пробормотал он. — Может быть, более одиноко здесь отцу, ждущему благополучного возвращения домой сына».

Отряд следовал вдоль реки на юг от Рейкдорфа, и лес обступил их со всех сторон. Постоянно слева слышалось стремительное течение реки, а иногда они видели, как она ярко искрится сквозь деревья.

Они миновали небольшие, прижавшиеся к берегам реки, поселения, существовавшие за счёт рыбы и кое-каких зерновых, которые могли вырастить. Жизнь в лесу, в окружении таящихся в нём опасностей, сделала население подозрительным. Жители выходили из хижин, когда слышали приближение отряда, но встречали их без почтения, поскольку люди не доверяли друг другу даже на землях унберогенов.

После нескольких дней пути река разветвилась, и они последовали за текущим на запад потоком. Река становилась всё шире, и деревья начали редеть. Они увидели зелёную равнину, покрытую зарослями вереска и утёсника. Река, словно блестящая дорога, текла к горам, сверкая серебром на солнце. С приближением к цепи Серых гор на западе, что гордо и угрюмо вздымались навстречу небу, местность становилась холмистой, покрытой купами деревьев.

Из леса Зигмар и Вольфгарт выехали вместе. Впервые они оказались так далеко на юге, никогда прежде они не видели такой равнины, поскольку жили близ леса.

«Я никогда не думал, что мир столь велик», — сказал Зигмар.

«Да, мой друг, и он гораздо больше этого. Твой отец, в поисках союзников, ездил до границ нашей земли и дальше».

Зигмар вдохнул чистый воздух и потрепал скакуна по шее. «Он рвётся в галоп, — произнёс Зигмар и повернулся к своим людям. — Построиться для атаки, трубите в горны, давайте поедем по открытым равнинам и объявим о нашем прибытии!» Он криком послал лошадь вперёд, и его люди устремились за ним. Солнце сияло на доспехах, и воздух наполнили топот копыт и звуки многих горнов.

Достигнув излучины реки, они остановились и спешились, чтобы лошади напились кристально чистой воды. Зигмар созвал совет и спросил советников, что те предложат делать дальше. Первым говорил Пендраг.

«Господин, по слухам Гримгут Костедробитель терроризирует поселения этой земли. Примерно в тридцати лигах к западу лежит небольшой город Астофен». Он указал на высочайшую вершину Серых гор. Она походила на последний клык в гниющей пасти. «Там владения Костедробителя». Он опустил палец к травянистой равнине под ней. «Ты видишь тот столб дыма? Там находится Астофен, и это не дым из кухонных труб». Он повернул к Зигмару помрачневшее лицо. «Я боюсь, что Астофен уже подвергается нападению».

«Тогда нельзя задерживаться, — воскликнул Зигмар. — Мы едем в Астофен, где я заслужу щит».

Весь оставшийся день они неудержимо неслись, направляясь на чёрный столб дыма, что, словно обгорелый палец, вздымался к темнеющему небу. В сумерках они разбили лагерь у подножия холма, с другой стороны которого, по утверждению Пендрага, располагался Астофен. Зигмар приказал разведчикам изучить противника и доложить. Они не разжигали огней, поскольку не хотели предупредить орков о своём присутствии.

«Мы находимся примерно в лиге или чуть дальше, — сказал Пендраг, сосредоточенно жуя кусок вяленой оленины. — Сейчас нам нужно отдохнуть, а утром увидим, что мы можем».

«Эти орки галдят, ничего не скажешь, — проворчал Зигмар, прислушиваясь к звучавшему в вечернем воздухе хриплому смеху. — Не говоря уже о вони». Пендраг хмыкнул. «Скажите спасибо, что мы находимся с подветренной стороны от них. У орков чуткие носы, и если они уловят наш или лошадиный запах, то ночь превратится в кровавую бойню».

«Мой папаша говорил: «Никогда не дерись с орком в темноте, поскольку он видит, слышит и чует лучше любого человека», — сказал Вольфгарт, остря точильным камнем меч. — Но я готов встретиться с любой тварью этой ночью, если бы это означало спасение для тех несчастных».

«Спокойно, храбрый Вольфгарт, — произнёс Пендраг. — Завтра у тебя будет возможность подраться. А сейчас мы отдыхаем». Воины завернулись в одеяла и уснули.

Этой ночью Зигмар стоял в карауле, поскольку знал, что не сможет уснуть. Следя за движением лун по небу, он слышал грубый смех и рёв зеленокожих, когда их доносил ветер. Он молился Ульрику и плотнее укутывался в плащ из волчьей шкуры. Ночь медленно прошла.

На следующее утро Зигмар, Вольфгарт и Пендраг проползли на вершину холма, чтобы осмотреть земли, лежащие по другую сторону.

Под ними лежал Астофен. Его окружали скалистые холмы, а южную стену дополнительно защищал изгиб реки. В полулиге от города через реку был переброшен мост, ведший на раскинувшуюся южнее открытую равнину. Тесно прижавшиеся хижины располагались за крепким деревянным частоколом. Башня охраняла каждый угол укрепления, и на них была выжженная в дереве эмблема атакующего сокола. Люди заняли башни и присели за парапетами стен, обстреливая стрелами осаждающую армию.

Некоторые здания были подожжены огненными стрелами, выпущенными скачущими гоблинами, и облако дыма плотно нависло над всем. Жители носили ведра с водой, заливая распространявшийся ад.

Неорганизованная толпа орков размахивала тесаками и копьями над уродливыми головами, оглашая округу рёвом и смехом. Ужасные трофеи украшали звериные шкуры их бивачных шатров, а у многих на деревянных кольях торчали человеческие головы.

В центре толпы огромный орк швырнул боевой топор в городские ворота и взревел. Топор пролетел вращаясь и воткнулся в дерево. Этот орк и был Гримгут Костедробитель, и то был сигнал атаковать.

В то время как орда двигалась с боевыми выкриками, барабанным боем и топотом, двадцать чёрных орков с усилием подтягивали колёсный таран к воротам. Люди обстреляли его огненными стрелами, но орки пропитали конструкцию мочой, и огонь потух. Грохоча он приближался.

«Похоже, мы прибыли в самый последний момент», — сказал Зигмар.«Мы должны действовать быстро, — заявил Вольфгарт. — Нам нужно атаковать, пока на нашей стороне неожиданность».

Пендраг сплюнул на траву. «Неожиданность не поможет нам против такой оравы. Мы не можем сражаться с ними на этой местности. Нам нужно открытое пространство, там мы сможем использовать наших лошадей и загнать их в грязь».

Зигмар взглянул на мост и на орков. «У меня есть план, — сказал он. — Мне нужно пятьдесят добровольцев».

С отвратительным треском таран врезался в ворота. Деревянные столбы стонали и раскачивались, когда орки заострённым древесным стволом снова и снова били в них. С другой стороны вспотевшие люди окружили ворота, но они знали, что это лишь вопрос времени, когда те рухнут. Орки обступили стены, рубя дерево оружием, ревя и храпя, нетерпеливо стремясь проникнуть внутрь. Люди отшатывались от их смрада.

Большинство воинов деревни выстроилось за теми, кто с усилием удерживал ворота закрытыми. Их лица были мрачны, а руки, сжимавшие щиты и прочные копья, блестели от пота. Все были готовы дорого продать свои жизни, но отчаяние было в их сердцах. Сквозь гортанный орочий лай бойцы могли слышать рыдания и вопли женщин и детей, сбившихся в домах и ожидавших конца. Они задыхались от дыма, а от огня пузырилась кожа.

В это время раздался звонкий сигнал рога. Люди на сторожевых башнях взирали в изумлении, а затем разразились приветственными возгласами, когда множество всадников появилось на вершине холма позади орочьего сторожевого отряда и, к удивлению осаждающей стороны, ринулось на его фланг. Возглавлял отряд Зигмар на сером жеребце. Выказывая презрение к противнику, он не надел доспехов. В одной руке он сжимал копье, в другой — щит. Лошади неслись к оркам, которые вызывающе ревели, стуча топорами и кривыми мечами в щиты.

Гримгут продирался сквозь пришедшую в замешательство армию, отдавая хрюкающие приказы и хлеща бичом. Передняя шеренга поспешно образовала плотную стену щитов, их крепкие ноги готовились к удару, и всадники внезапно столкнулись со сплошным заграждением из ощетинившихся копий и тяжелых деревянных щитов, каждый снабжённый устройством, срубающим человеческую голову.

Всадники, не доехав до них, метнули дротики и стремительно умчались назад на холм. Тяжелые снаряды загремели о щиты, пробивая их и вонзаясь в тела. Орки упали в грязь с воткнувшимися в лица и груди дротиками, но большинство устояло и удержало строй.

Пендраг вёл другую волну конников с холма. Когда до орков оставалось лишь несколько ярдов, они вытащили из-за спины изогнутые луки и выпустили стрелы с белым оперением, которые с шипением пролетали между щитами или раскалывали их, пронзая и доспехи и плоть. Всадники повернулись, выпустили другой гремящий залп и унеслись назад на холм.

На этот раз орки отреагировали: стена щитов раскололась, и воины атаковали, метнув копья вслед отступающим лучникам. Они попали в нескольких всадников, и те свалились с лошадей с торчащими из спин копьями. Орки, ликуя, подались вперёд, заглушая свои крики грохотом топоров, тесаков и окованных железом ботинок.

Отряд Зигмара перестроился на холме. Лошади фыркали и били копытами, стремясь в следующую атаку. Зигмар повернулся к Пендрагу. «Помните план, — сказал он. — Чересчур не углубляться. Я подам сигнал, дважды протрубив в рог».

Пендраг мрачно кивнул. «Это опасный манёвр, но, бьюсь об заклад, наш шанс лучше».

Зигмар, поднеся к губам рог, издал долгий сигнал и погнал коня вниз по склону. С криками его люди последовали за ним. Они скакали столь быстро, что пыль заволокла их, и казалось, они несли ярость и дым преисподней. Всадники достигли подножия холма в боевом порядке; копыта взметали землю, сокращая расстояние до вражеского строя, где твёрдо держали копья, а из-за щитов блестели тысячи красных глаз.

Шеренга орков раздвинулась, вытолкнув гоблинов-лучников, те помчались вперёд и выстрелили из луков. Большая часть стрел пролетела над головами всадников — гоблины трусливы, и вид приближающегося врага вселяет в их сердца страх — затем они повернулись и кинулись к своему строю. Но орки лишь смеялись над ними, и стена щитов оставалась сомкнутой. Гоблины спинами давили на щиты, из желтозубых ртов вылетали крики ужаса, когда гибель неслась на них.

Зигмар бросил дротик и возблагодарил Ульрика, когда тот попал орку в глаз и вышиб мозги сквозь дыру, пробитую в затылке. Он вытащил меч и заорал, когда его скакун прыгнул на вражеские шеренги, разбивая щиты и дробя кости. Воины вокруг Зигмара поступили так же. Первый удар дротика сделал немного, чтобы нарушить строй — орки — крепкие твари, живущие ради сражения — но конный воин смертоноснее дротика.

Передняя шеренга орков отступила под ударами лошадей и их закованных в доспехи всадников: бьющие копыта разбивали копья в щепки, втаптывали врага в землю, разбивая черепа, ломая конечности, превращая тела в месиво. Зигмар рубил и отталкивал всех вокруг мечом, отбивая атаки щитом, но орки уже очухались, напирали, готовые стащить всадников с коней или проскользнуть между ногами лошадей и вспороть им брюхо ножами. Зигмар знал, что сила конницы — в атакующем ударе; в ближнем бою их разорвали бы.

Атака унберогенов захлебнулась. Орочий рёв смешался с криками людей, железные мечи натолкнулись на деревянные щиты, и в воздухе резко запахло кровью и страхом. Орки начали окружать всадников, пронзая их копьями и рубя тесаками. Зигмар вложил меч в ножны, поднёс рог к губам и дважды коротко протрубил, затем погнал лошадь прочь, вырываясь из боя.

«Бежим! Бежим!» — кричал он, несясь к реке. С такими же криками остальные всадники вырвались из-под натиска тел и последовали за ним. Некоторые, спеша убежать, побросали копья и мечи.

Орки торжествующе завыли, в восторге размахивая оружием. В деревне люди с тревогой следили за тем, как их спасение, по-видимому, исчезло, словно солнце за грозовыми тучами. Они видели, что всадники беспорядочно мчались к мосту с преследовавшими их орками, во главе с Гримгутом.

Зигмар достиг моста первым, за ним неслись его люди, растянувшись в линию. Унберогены начали, громыхая, пересекать мост, а орки по-прежнему преследовали их. Замыкающий колонну молодой всадник был слишком медлителен, орк прыгнул и схватил его лошадь за хвост. Заржавшее существо встало на дыбы и сбросило наездника. Орки незамедлительно набросились на него. Зигмар ошеломлённо смотрел, как они оторвали его конечности и выцарапывали добычу, разрывая плоть на окровавленные куски и набивая ими пасти. Он увидел забрызганное кровью побледневшее лицо всадника, наполненные ужасом распахнутые глаза и его беззвучно раскрывающийся рот. А затем он пропал в свалке орущих извергов.

Зигмар провожал людей через мост. «Быстрее, быстрее», — кричал он. Его сердце наполнилось облегчением, когда последним, пересекая мост, мимо проехал Вольфгарт. Зигмар последовал за ним, оглядываясь через плечо на приближающихся орков. Достигнув противоположной стороны он подал сигнал. Из укрытий по обе стороны моста появились пятьдесят воинов. Они махнули в приветствии и выстроились на мосту, направив копья на атакующих орков. Зигмар махнул в ответ и поскакал за всадниками. Он мог слышать ревущих орков, когда те атаковали через мост его арьергард.

Всадники остановились через четверть лиги от моста. Они спешились, вынули из тайников на земле новые копья и мечи. Пендраг подъехал к Зигмару. Прикрыв глаза от солнца, они посмотрели на мост.

«Они хорошо держатся», — сказал Пендраг.

Орки заполонили мост и толпились на противоположном берегу, стремясь присоединиться к сражению. Копейщики сдерживали их, коля и отталкивая темно-зелёный поток, но были вынуждены отступить, и как только орки смогли обойти их с флангов, с ними было покончено.

«Они должны бежать немедленно, или погибнут», — проронил Зигмар.

«Полно, мой господин, — произнёс Пендраг. — Вы просили их выполнить эту задачу, пойдя на верную смерть. Они знали это, так что не притворяйтесь, что не делали. Они пожертвовали собой за нашу победу. Не позорьте их действий, отказываясь от этого».

Зигмар опустил голову. «Ты прав, Пендраг. И я обещаю сделать их жертву не напрасной».

На мосту множество орков устремилось вперёд. Когда люди медленно отступили на берег реки, их командир — смельчак Триновантес — поднёс рог к губам и подал сигнал к отступлению. Копейщики опустили оружие и бежали к всадникам, обезумевшие от крови орки неслись за ними по пятам.

«Приготовиться к атаке», — приказал Зигмар. Со всех сторон его люди прижались к шеям лошадей. У каждого воина было новое копьё и меч, и когда они увидели, как их товарищи на мосту пали под натиском орков, ярость закипела в них.

Зигмар медленно ехал вдоль строя всадников. «Ждать, — велел он. — Ждать, пока эти кровожадные изверги не пересекут реку, тогда мы сможем атаковать их на открытом пространстве».

Они видели, как последний воин из арьергарда был сломлен и бежал. Орки полились через реку, бросая копья в отступающих людей. Их гортанный смех доносился до ожидавших конников, поклявшихся отомстить. Бегущие люди рассеялись по равнине, орки энергично преследовали их. Вскоре все они перебрались через реку и гонялись по равнине; они так настойчиво стремились уложить всех воинов до последнего, что совершенно не замечали всадника на горизонте.

Протрубив в рог, Зигмар приказал атаковать. Как один, всадники погнали коней вперёд. Звон бряцающих доспехов становился громче, когда они перешли в галоп; сближаясь с противником воины опустили копья.

Орки увидели их слишком поздно, и победные крики замерли у них на устах. Оглядываясь друг на друга, они сообразили, что их ряды рассеяны. С низким рычанием они повернулись лицом к стремительно приближающейся атаке.

Солнце сияло на бронзовых доспехах всадников, но вёл их воин, на котором были одеты лишь штаны и ботинки. Его лицо, ставшее маской ярости, обрамляла копна светлых волос. С последним криком ненависти молодой Зигмар врезался в орков — обезглавив Гримгута взмахом меча — разбивая доспехи и раскалывая черепа, так что его голый торс вскоре забрызгала чёрная кровь.

Битва была короткой. Орки, под натиском железа и бронзы, были сметены как осенние листья ветром. Когда они бросились бежать, их настигли всех до последнего изувера. Тех, кто пытался пересечь мост, сразили воины Астофена, сделавшие вылазку, чтобы выпроводить оставшиеся войска осаждающих и прибыть на помощь всадникам. Когда солнце клонилось к закату, сражение окончилось, и равнину устилали тела.

Этой ночью они пировали в деревне. За павших воинов было выпито немало кувшинов вина, а богам войны принесли жертвы, дабы отблагодарить их за умелую победу. Зигмар сидел во главе стола с Пендрагом и деревенскими старейшинами.

«Молодой господин, сегодня вы одержали славную победу, — сказал Пендраг. — Оказавшись перед многочисленным противником, на неблагоприятной местности, вы, используя хитрость и храбрость, выманили их на открытую равнину. Я пью за это». Он сделал большой глоток подогретого вина с пряностями и медленно поставил чашу на стол.

Зигмар тоже выпил, но ничего не сказал.

«Вы думаете о людях на мосту, — произнёс Пендраг. — Ваш план принёс им гибель. Но помните: теперь они отдыхают в чертогах Ульрика, где — и я не хочу оскорбить наших благородных хозяев — еда обильнее и вино крепче, чем любое на этом столе. В своё время мы встретимся с ними там, и я уверяю Вас, что ни один из них не изменил бы свою судьбу, если бы ему вновь предоставили выбор. Они умерли прекрасной смертью в бою, и за это они будут благодарны».

Итак, отряд возвратился в Рейкдорф, и, выслушав рассказ, Бьорн обнял сына и вручил ему щит. Он проявил себя не только в битве, но и как вождь. Уроки, полученные в Астофене, он будет помнить всю жизнь, и его ненависть к оркам воспылала ещё сильнее.

Зигмар и король Железнобородый[]

История о том, как Зигмар спасает от орков короля Железнобородого из Караз-а-Карака и в знак благодарности получает Гхал Мараз.

Sigmar Receives Ghal-Maraz — *Зигмар получает Гал Мараз*

В Большой палате король Зигмар сделал большой глоток эля. Уже три года трава росла на могильном холме его отца, и народ унберогенов принял Зигмара в своих сердцах как вождя. Король Бьорн пал славной смертью, сражаясь вместе с талеутенами против вторжения северян. Бьорн в одиночку напал на вражеского военачальника и снёс тому голову, но был тут же сражён мстительными варварами. Зигмар взглянул на гобелен, висевший над камином, на котором была изображена смерть его горячо любимого отца, и в молчании поднял чашу.

«Есть другие дела?» — спросил он. «Немножко, мой господин, — произнёс Эофорт, его самый доверенный советник. — Вы вынесли решение по правовым вопросам, и законность будет вершиться согласно Вашей воле. Десятины, большей частью, собраны и подсчитаны. Склады зерна полны…»

Зигмар вздохнул. Как он жаждал действовать. Государственные дела, конечно, важны, но он охотнее свободно побродил бы с отрядом под своим знаменем, в поисках приключений и славы. С грохотом распахнувшиеся двери прервали его размышления. Двое лесничих, пошатываясь, несли с трудом передвигавшуюся фигуру.

«Почему прерываете мой совет? — сказал Зигмар строго, хотя втайне обрадовался возможности отвлечься. — Кто этот человек, которого вы принесли в мои покои в таком состоянии?»

«Это не человек, государь, — выговорил один из лесничих, пытаясь поклониться. — Это гном с востока, издалёка, как будто бы от самого Края Света! Он говорит, что у него страшные новости, и ему нужна помощь».

Они положили раненного гнома на покрытое соломой ложе. Он взирал на Зигмара единственным оставшимся глазом; он был жестоко изранен. Он сказал, что зовут его Трунги, и что он щитоносец короля Кургана Железнобородого, короля гномьей цитадели Караз-а-Карак, который по пути должен был посетить родичей в восточных горах.

«Они напали на нас на перевале Хелскрак, — прохрипел он. — Они валили тысячами со всех сторон. Но мы бились. О, как мы бились…»

                                          * * *

Бронированные фургоны, которые тянули волы, медленно поднимались на горный перевал. Переход от Караз-а-Карака до гномьих крепостей в Серых горах длинен и опасен, так что когда король Курган Железнобородый отправился в путешествие, он очень рисковал. Поход был почти завершён, ещё четыре дня утомительного пути, и он увидел бы каменные стены западных родичей. Телохранители короля, Железная Стража, двигались впереди колонны. Они были в освящённых рунами серебряных доспехах и изысканно украшенных закрытых шлемах, сквозь щели в которых зоркие глаза изучали каждый укромный уголок и расщелину в скалах по обеим сторонам. Они вздымали широкие топоры и боевые молоты, а проход оглашали мычание волов, топот тяжёлых башмаков и звон доспехов.

«Осторожно, парни», — произнёс король Железнобородый. Он стоял во главе колонны на широком щите, который попарно с каждой стороны несли четыре самых доверенных воина. «Я чую зелёных, готовых и грязных, как переполненный сортир». Он сплюнул.

Сверху посыпались камешки. Железнобородый зарычал и остановил движение колонны. «Тревога! — закричал он, доставая топор. — Составить фургоны и подготовиться дать отпор налётчикам». Он следил за большим передвижением: проворные тени скакали по вершинам утёсов, карабкаясь вниз по склонам и узким выступам. Губы Железнобородого скривились в отвращении. «Гоблины, — проворчал он. — Поднять щиты».

Чёрные стрелы стучали о щиты и отскакивали от доспехов. Такое оружие мало что могло сделать против гномьей стали, но Железнобородый был достаточно благоразумен, чтобы понимать, что это всего лишь хитрость противника, чтобы удерживать их, пока реальная опасность не вступила в бой.

Когда гномы-воины сбились в плотные шеренги, стены прохода сотряслись от воинственных криков и боя барабанов: одних низких, как урчание в брюхе, других же высоких и музыкальных, как стучащие кости.

Это не отряд налётчиков, подумал Железнобородый, это — армия.

«Стойте твёрдо, гномы, — проревел он. — Защищайте фургоны. Я не позволю ни одному вонючему зеленокожему захватить мои сокровища».

А затем долину заполонили ревущие чудовища, выпрыгивающие со всех сторон, тысячи тварей валили из трещин, пещер и дыр: здоровенные чёрные орки, трусливо бегущие гоблины и неуклюже двигающиеся, длиннорукие каменные тролли.

Железнобородый прошептал предсмертную молитву и решил продать жизнь как можно дороже.

                                          * * *

«К моему стыду, меня ударил тролль, и я упал», — закончил Трунги. Он рухнул, задыхаясь, кровь обрызгала его бледные губы и блестела в бороде как рубины.

«Теперь отдыхай», — сказал Зигмар.

«Нет. Я должен рассказать это сейчас или никогда». Он закрыл глаза, и Зигмар в удивлении увидел, что по щёкам гнома катятся слёзы. «Я свалился, и королевский щит упал со мной. Когда я очнулся, то был один. Я искал среди мёртвых, но не смог найти никаких признаков моего короля. Это — моя ошибка. Позор убьёт меня». И с этим он, потеряв сознание, повалился на тюфяк.

«Ты думаешь, гномий король ещё жив?» — спросил Вольфгарт Зигмара.

«Не знаю, — задумчиво произнёс Зигмар. — Возможно. Если орки захватили короля Караз-а-Карака, это воспламенит их дикие души! Им нечего будет бояться».

«Нам нужно осмотреть наши границы, — предупредил Пендраг. — Перевал Хелскрак недалеко».

Вольфгарт повернулся туда, где в лихорадке лежал гном. «Проделать весь этот путь с такими ранами, — вымолвил он. — Я знал, что горный народ вынослив, но всё же…»

«Несомненно, он захочет, чтобы мы нашли его короля, — проговорил Зигмар. — Он вернётся, чтобы продолжить поиски, с нами или без нас».

«Народ гномов мало интересуют люди, — проронил Пендраг. — Они пересекают наши границы без всякого разрешения, и до сих пор ничего не предлагают взамен. Ей-богу, это первый случай, когда в нашу деревню пришёл гном, хотя мы живём у их границ уже многие годы. Это — гордый и упрямый народ. Помогли бы они, если помощь потребовалась бы нам? Я думаю — нет».

«Допускаю, мы не испытываем большой приязни, — вымолвил Зигмар. — Но, при этом, у нас нет и обид на них. Я не хотел бы расплачиваться за любой причинённый гномам вред». В задумчивости он шагнул к спящему щитоносцу и посмотрел на его вытянутое, посеревшее лицо. «Народ гномов может стать могучим союзником, — пробормотал он. — Они никогда не прощают обиды, но, к тому же, сделанное им добро навечно врезается в их отважные сердца».

Пендраг покачал головой и уныло улыбнулся, поскольку знал, что думал его господин. Вольфгарт широко улыбнулся и подцепил большими пальцами ремень.

«Трубите сбор, — велел Зигмар. — Соберите лучших воинов. Мы выезжаем, как только наш друг гном сможет отправиться в путь».

«Мой повелитель, есть ещё несколько государственных дел, которые необходимо рассмотреть», — сказал Эофорт с крайним укором в голосе.

«К чёрту государственные дела, — воскликнул Зигмар. — Я занимаюсь военными делами!»

Услышав, что унберогены собрались помочь найти его короля, Трунги значительно повеселел. Его отчаяние сменилось желанием поскорее отправиться, и через три дня его желание было удовлетворено. Он был готов ехать, и телохранители Зигмара, собрав снаряжение или оружие, совершили несколько богослужений и принесли в жертву Ульрику и Морру козла и вепря. Они были готовы двигаться.

Они отправлялись не на открытую войну — у унберогенов не было сил одолеть столь многочисленного противника — скорее они подготовились к набегу. Эта миссия была настолько опасной и дерзкой, что кровь звенела в ушах Зигмара.

Они двинулись по западной лесной дороге и выехали на большую равнину. Четырежды солнце вставало у них над головами, прежде чем они оказались под сенью Серых гор.

По пути они встретили множество людей, бегущих из дальних поселений, гонящих стада и везущих повозки с пожитками. Они рассказали, что на горный хребет высыпали зеленокожие, собирающиеся обрушиться на земли людей и захватить их. На вопрос "сколько их там" отвечали "тьма-тьмущая", прежде чем спешно уходили на восток.

«Возможно, вы скоро вернётесь домой», — шептал Зигмар, осеняя их знамением Шаллии.

Найти орочий лагерь было не трудно. Разведчики Зигмара сообщили, что мерзкие зеленокожие поставили временный форт у подножия утёса на западной стороне перевала Хелскрак.

«Бьюсь об заклад, они используют его как оплот, откуда будут делать вылазки и набеги на всю округу, — сказал Зигмар. — Уже довольно долго орки редко спускались с гор, так что они или очень глупы, или очень самонадеянны. Но и то и другое работает на нас».

«Что ты собираешься сделать, король Зигмар?» — спросил Трунги.

Зигмар хищно ухмыльнулся. «Мы собираемся притвориться, что делаем налёт, мой невысокий друг, и вытащить вашего короля из-под их сопливых носов». Он повернулся к Свену, главному разведчику. «Что-нибудь указывает на присутствие короля?»

«Да, государь, — ответил тот. — Его и два десятка гномов держат в деревянной клетке в центре лагеря. Они выглядят раздражёнными. Но это и не удивительно, поскольку орки тычут в них палками и поджигают им задницы».

«Подготовить людей, в сумерках мы выступаем». Зигмар положил руку на плечо Трунги. «А ты, мой друг, останешься здесь. Молись за нас своим богам. Не беспокойся, ты ещё отомстишь».

Ночь затянула небо плащом, когда Зигмар собрал диверсионную группу. Он выбрал четырёх лучших воинов: Вольфгарта, Пендрага, главного разведчика Свена и его брата Эйрика. Они сняли кольчуги и доспехи, затемнили клинки мечей и вымазали лица сажей из походного костра. Они собирались отправиться налегке и бесшумно.

Они бежали быстро и, увидев множество загоревшихся огней у подножия горы, услышали издаваемый орками звериный гвалт, когда те жрали, дрались и храпели.

«Впереди часовые, — прошептал Свен. — Они пьяны. Эти мерзавцы настолько уверены в своём численном превосходстве, что не опасаются нападения».

«И в этом они правы, — сказал Зигмар. — Но этого проникновения им следует опасаться, поскольку сегодня ночью вторгаются унберогены».

Отряд обошёл скалистое ущелье, держа ножи в зубах. Они ползли среди беспечно спящих стражей, перерезая им глотки. Затем они надели грязную одежду и доспехи орков, опустив забрала тяжёлых железных шлемов, закрывая лица.

«Как насчёт нашего запаха? — спросил Пендраг. — Когда мы пройдём мимо, то те орки подумают, что мы пахнем как розы».

«Действительно», — произнёс Свен. Он наклонился и собрал орочий помёт. «Натрите этим кожу и одежду. Это замаскирует наш запах». К отвращению сотоварищей он долго принюхивался.

«Типичное орочье испражнение, — рассеянно сообщил он. — Состоит в основном из мяса и нескольких поганок. Есть также гномье пиво. Это расстроило бы нашего низкорослого приятеля», — хмыкнул он.

С похвальной стойкостью люди измазали орочьим дерьмом тела и одежды, и отправились в лагерь. Они совсем не пытались скрываться, вместо этого, подражая манерам орков, размахивали оружием, шагали большими шагами и хрюкали, стараясь как могли лучше имитировать.

Орочий лагерь был тих, большинство нажравшихся скотов от гномьего пива и мяса впали в оцепенение. Те, кто всё ещё бодрствовал, не обратил внимания на людей, когда они обходили стоянки и спящих зеленокожих.

Достигнув клетки с пленными гномами, они тихо расправились с храпящими охранниками и открыли двери. План бегства объяснили впавшим в экстаз гномам, которых было примерно двадцать пять, поклявшихся отомстить, как только они станут свободными. Уже закованные гномы шагали в колонне, окружённые замаскированными людьми, подгоняющими их тычками тесаков.

Орки — тупые твари и мало что заметили. Всех пробудившихся орков тихо прикончили кинжалом и клинком, и никто не поднял тревоги. Они прошли через орочий лагерь, миновали мёртвых часовых и встретились с остальной частью отряда. Они тихо снялись с лагеря и возвратились в Рейкдорф. Так гномы и король Железнобородый были спасены. Трунги воссоединился с семейством, и была великая радость. Но гномы поклялись отомстить, и Зигмар обещал помогать им.

Гномы Серых гор поднялись, и большая армия гномьего народа вместе с унберогенами двинулась на орочий лагерь. В один кровопролитный день зеленокожие пали от мечей, не сумев противостоять ярости гномов и многократным кавалерийским атакам унберогенов.

В благодарность за смелое освобождение, король Железнобородый даровал Зигмару большой молот Гал Мараз, «Череподробитель», который и поныне является символом Империи, и между унберогенами и гномами всех гор был заключён прочный договор.

Зигмар подносит дар талеутенам и азоборнам[]

В этой истории король Зигмар, используя хитрость и дипломатию, превращает потенциальных врагов в сильных союзников.

Empire Barbarian — *Карта расселения людских племён в начале правления Зигмара*

Весна наконец-то сбросила ледяные оковы зимы. Небо стало синим, но на горизонте серые облака предвещали первый весенний ливень. Люди племени унберогенов распахивали поля плугами и мотыгами. Теперь, освободившись от холода, глинистая земля жаждала принять природное семя подобно недавно вышедшей замуж деве, а где прежде лес, будто костлявыми руками, царапал небо, ныне бурно оживали деревья. Они отряхнули с ветвей последнюю зимнюю стужу и раскрыли солнцу листья. Поднялись живительные силы, и цветение заключило землю в душистые объятия.

Горные тропы и лесные пути открылись, едва стаял снег, и вновь торговцы потекли в Рейкдорф. Город преуспевал и суетился с энергией существа, просыпающегося голодным от зимней спячки. Зигмар правил племенем лишь три года, с тех пор как умер его отец, но уже произвёл много изменений. Зигмар бросил долгий взгляд; он знал, что его людям, чтобы выжить, нужно готовиться более чем к просто войне. Он приказал вырубить деревья, так что земля вокруг Рейкдорфа стала чистой на целую лигу. Он отдал землю лучшим фермерам, а взамен они согласились обеспечить продовольствием защищавших их воинов. Провизии стало гораздо больше, и для зерна, кукурузы и ячменя, на случай плохого урожая, построили склады.

Вырубленные в лесу деревья использовались для укрепления городских стен, и было построено много башен. Вокруг оборонительных сооружений вырыли глубокий ров, а со стороны укреплений вкопали заострённые колья. Дороги через леса и равнины расширили и сделали более пригодными для повозок и путешественников. Гномы из восточных гор, ставшие новыми союзниками Зигмара после того, как он спас от орков их короля, Кургана Железнобородого, привозили в Рейкдорф на продажу самое прекрасное оружие и доспехи. А назад, в свои горные цитадели, они увозили повозки, гружёные мехами, шерстью, мясом и чёрным хлебом. Со временем каждая деревня унберогенов и город были связаны трактами, так что путешествия и торговля стали легче.

Но не только путешественники и торговцы бросали вызов новым дорогам, как-то раз Зигмар принял двух эмиссаров.

Слава о Зигмаре и возросшей силе его племени увеличивалась, и другие военачальники желали больше узнать о нём. Кто этот великий воин? Действительно ли он огромен как медведь? Почему он был непобедим в сражении? Насколько в действительности сильно его племя?

В этот особый день король Зигмар восседал на деревянном троне, на возвышении в Большой палате. Он был облачён в короткую, кожаную куртку, усиленную железными пластинами, а плечи украшал красный плащ, скрепленный на шее золотой фибулой в форме головы рычащего дракона. Слева от него стоял его тан, Вольфгарт, а у ног лежали два верных волкодава, шумно обгладывающих мясистые кости. Они подняли головы, когда в дальнем конце зала открылись двери.

К Зигмару двигались два незнакомца — мужчина и женщина. Достигнув подножия возвышения, они не вложили оружие в ножны, а положили его на землю, как было принято в те дни. Они низко поклонились, прижав правую руку к сердцу, Зигмар оценил это.

Женщина была гибкой и жилистой. Её голые руки, будто верёвки, перетягивали мускулы, а тонкие запястья украшали затейливые бронзовые браслеты. Смуглую кожу покрывали извивающиеся синие татуировки, которые, точно змеи, обвивали её конечности. Её чёрные, длинные, спутанные волосы доходили до половины спины. Они были заплетены в косы, и Зигмар заметил, что заколоты они были маленькими костями животных. Одета она была в короткую кожаную куртку, на которую было нашито много рядов железных колец, покрытых темным жиром, чтобы не блестели. Её движения были стремительны, и она показалась Зигмару внимательной и осторожной птицей. Она носила темно-коричневые лосины, крест-накрест перетянутые ремнями, а её босые стопы были грязны. Она положила на пол два метательных топора, широкий короткий меч и тонкий лук.

«Ты — посланница племени азоборнов, не так ли?» — произнёс Зигмар. Он знал, что азоборны жили в глубине лесов на востоке их земель. Они строили дома на нижних ветвях деревьев или выкапывали среди корней. За пределами племени никто не знал, где находятся их поселения, так ловко они были спрятаны. Это было дикое, матриархальное племя, возглавляемое жестокой королевой Фреей. Ходили слухи, что она задушила супруга в постели, и под её управлением азоборны стали сильным племенем. Они были знатоками по части засад и выслеживания, в бой они отправлялись на быстрых колесницах.

Она выпрямилась и угрюмо взглянула на Зигмара. «Да, господин, — сказала она с лёгким, мелодичным акцентом. — Меня зовут Гвиннед. Я пришла с моим союзником, чтобы провести с вами совет». Она указала на мужчину, который всё ещё стоял склонившись рядом с нею.

Он был высок и широк в плечах. Его круглое, с приплюснутым носом лицо обрамляла копна рыжих волос, которые, освещённые отсветами из камина, казалось, горели. Его запястья охватывали серебряные браслеты в форме обвивающихся змей, а голени покрывали сияющие поножи из меди и железа. Облачён он был в чешуйчатые доспехи, и на каждой чешуе была выгравирована змея, кусающая себя за хвост. Оранжевый плащ ниспадал до щиколоток и удерживался у горла застёжкой в форме лошадиной головы. Он положил двуручный меч: знаменитый гиркеловый клинок племени талеутенов. Он распрямился и посмотрел на Зигмара, у него были ярко-синие глаза, но в глубине их метался огонь.

«А ты из талеутенов?» — спросил Зигмар. Талеутены жили на открытых равнинах к северо-востоку от унберогенов. Это был свирепый и гордый народ, и все признавали, что они были лучшими объездчиками лошадей и имели самую прекрасную кавалерию на земле.

Мужчина кивнул. «Меня зовут Курбад. Мы имеем честь быть принятыми в Вашем достойном зале», — произнёс он.

Покончив с обычными приветствиями, Зигмар широко улыбнулся и откинулся на троне, опёршись подбородком на сжатые кулаки. «Вы — самые желанные гости. Пожалуйста, садитесь. Мы будем пить и есть, поскольку, как я полагаю, нам предстоит обсудить важные дела».

Гвиннед улыбнулась в ответ. «Воистину, повелитель. Может быть вы знаете, что большие племена азоборнов и талеутенов объединил прочный договор. Когда мы отправляемся на войну, наши воины идут вместе как одна семья».

Зигмар кивнул. «Сила в большом количестве, — сказал он. — Весьма мудро. Но двухголовый козёл зачастую недолго остаётся в живых».

«С объединением наших племён перед нами никто не устоит, — прорычал Курбад. — И мне не нравится сравнение с козлом».

Гвиннед кашлянула: «Спокойно, Курбад». Она вновь обернулась к Зигмару. «Орки собираются на наших границах. Они грабят наши деревни и жгут посевы, но наши объединенные силы держат их в страхе. И это также даёт нам другие возможности».

Зигмар хмыкнул. Он знал, что теперь должно произойти.

«Мы требуем от племени унберогенов дань, и не больше, чем вы можете себе позволить», — заявила она.

«Почему мы должны платить вам дань?» — спросил Зигмар.

«Пока мы сражаемся с зеленокожими, Ваши люди находятся в безопасности. Мы просто требуем компенсацию за кровь наших воинов», — заявил Курбад.

«Ты собираешься слушать этих глупцов и их наглые требования?» — прошептал Вольфгарт на ухо Зигмару. Молодой король поднял руку, призывая друга замолчать.

«А если мы откажемся?» — произнёс он.

Курбад и Гвиннед собрали оружие. «Вместе численность воинов наших племён составляет более трёх тысяч копий. Я считаю, что под твоё знамя соберётся не более тысячи воинов», — проронил Курбад.

Эмиссары направились к двери Большой палаты.

«При Вашем отце наши племена поддерживали дружественные отношения, — проговорила Гвиннед. — Я искренне надеюсь, что эти отношения сохранятся. Принесите нам дань осенью до листопада, и вы приобретёте двух сильных союзников. Если же откажетесь, то ко всем прочим добавите ещё двух новых врагов». Затем она перешагнула порог и вышла.

«Ты же не думаешь угождать этим хныкающим червям?» — спросил Вольфгарт.

«Тише, мой друг. Дай мне минутку подумать», — сказал Зигмар.

Вольфгарт с отвращением фыркнул. «Нечего тут обдумывать. Мы собираем наших воинов, направляемся к их лачугам, говорим, что принесли соответствующую дань, и затем убиваем их всех».

Вперёд вышел Эофорт, главный советник Зигмара. «Мой повелитель, я бы настоятельно советовал не делать этого. У талеутенов и азоборнов вместе гораздо больше людей, чем мы можем собрать. Их граница протянулась вдоль всей восточной стороны нашей земли. Они могут ударить везде, где захотят, и нам придётся противостоять любым их атакам. Кроме того, мы долго были в мире с ними. Это не то, как если бы мы заплатили дань заклятому врагу».

«Унберогены никому не платят дань, — изрёк Вольфгарт. — Если мир существовал, пусть он продолжается без дани. Мы своей кровью оплачиваем то, чтобы уберечь восток от набегов зеленокожих, спускающихся с западных гор. Этой дани достаточно». Он сплюнул в огонь и плевок запрыгал на тлеющих углях. «Давайте сожжём их всех за наглость», — прорычал он.

«Что скажите Вы, повелитель?» — спросил Эофорт.

«В ваших словах есть некоторый здравый смысл. Вот почему я держу совет. Мудрый вождь тщательно выбирает то ценное, что предлагают многие, придерживающиеся разного мнения, голоса». Он встал и прошёлся по комнате. «Верно то, что объединившись эти племена численно значительно превосходят нас, — произнёс он, взглянув на Эофорта. — Также верно, что унберогены никому не платят дань, — добавил он, обратив пристальный взгляд на всё ещё сердито глядящего Вольфгарта. — Но я не вижу, какое из предложенных вами решений принесёт нам выгоду. Война будет дорогостоящей, а, возможно, роковой…»

«Но по крайней мере мы умрём достойно…» — начал Вольфгарт.

«Но напрасно, — промолвил Зигмар. — Так же мы не дадим никакой дани из страха. В тот миг, как мы это сделаем, люди почувствуют вкус крови в воде, и все посчитают нас слабыми». Вольфгарт и Эофорт взирали на своего господина. «Ну и что нам следует делать?» — спросил Эофорт.

Унберогены путешествовали несколько недель, и к тому времени, когда они достигли Таалахима, столицы племени талеутенов, была середина лета. Народ, работавший на полях, в изумлении взирал, как они появились из леса, затем побросал орудия труда и бежал под защиту городских стен. Когда последние вбежали внутрь, ворота закрылись за ними.

Таалахим возвели на плоском холме, насыпанном из земли, которую вырыли из глубокого рва, окружавшего город. Город защищала высокая деревянная стена, увенчанная шипами. Ворота покрывал лист чеканного золота, на котором изобразили скачущих боевых коней, а многочисленные сторожевые башни соорудили в форме огромных конских голов. Почитание талеутенами лошадей было настолько сильным, что самыми важными зданиями в городе являлись конюшни, располагавшиеся в центре города — самом безопасном месте.

За несколько недель до этого разведчики талеутенов доложили вождю, что множество унберогенов, включая и военачальника, короля Зигмара, вошло в их земли. Со всей поспешностью отправили гонцов к королеве Фрее Азоборнской с известиями: дань или войну — никто не мог сказать наверняка — несли унберогены. Таким образом, король Крюгер Талеутенский, Гвиннед и Курбад стояли на палисаде, над золочёными воротами Таалахима, и рассматривали процессию, движущуюся к городу. Они собрали воинов, выстроившихся вдоль стен по обе стороны от них. Они взирали мрачно и свирепо, сжимая копья сильными руками, и стены скрипели под тяжестью множества людей. За ними выстроились лучники.

В окружающих город лесах прятались женщины-воины азоборнов, готовые свалиться на унберогенов по сигналу со стен. Эти прирожденные мастера засады одели лёгкие доспехи — кожаные куртки. Они держали дротики, маленькие круглые щиты, заткнув за ремни топорики. Металл клинков был покрыт смесью масла и золы, чтобы не отражать свет.

Кавалерия талеутенов выстроилась на ровных полях по обе стороны от колонны Зигмара, готовая атаковать. Воины, одетые в тяжёлые доспехи, несли топоры на длинных рукоятях и овальные щиты. Их лошади, прекрасные создания, защищённые тяжёлыми кожаными доспехами, били копытами и фыркали, нетерпеливо стремясь в атаку.

Находясь во главе колонны на верном боевом коне, Зигмар всё это видел. Он облачился в самые лучшие бронзовые доспехи, сиявшие на солнце. С его могучих плеч ниспадал алый плащ, а на голове был известный шлем с маской вепря. Он нёс на плече Гал Мараз, и от него веяло мощью и спокойствием. Он не смотрел на талеутенов, находившихся с обеих сторон от него, или на тёмный лес, где скрывалась засада. Вместо этого он смотрел вперёд, и его глаза ярко блестели.

За ним двигались избранные воины. Все были одеты в блестящие доспехи и несли длинные копья и широкие щиты. Вокруг лошадей носились длинноногие охотничьи собаки. Печатала шаг сотня пеших стражей Большой палаты. На плечах они несли секиры, и когда солнечные лучи касались их позолоченных доспехов, они отбрасывали жёлтые отблески.

Зигмар остановил колонну. По сигналу пехотинцы сошли с дороги и построились в шеренги. Они воткнули секиры в землю, показывая, что не намерены использовать их в этот день. Гвиннед подавила вздох облегчения.

Сквозь разошедшиеся ряды воинов, громыхая, двигались восемь крытых телег, которые с усилием тянули волы. Вольфгарт поехал с ними. Он поднёс к губам рог и издал долгий, низкий звук.

«Зигмар, военачальник унберогенов, приносит дары талеутенам и азоборнам». Его низкий голос легко долетал до стоящих на стенах людей. «Мы надеемся, что эти знаки покажут нашу добрую волю и продемонстрируют большую силу унберогенов. Для вас было бы хорошо принять к сведению дары и понять, какую пользу получили бы вы, объединившись с нами».

Король Крюгер двинулся к привратникам, и они распахнули ворота. Зигмар и его люди не спешно ехали под палисадом, а за ними грохотали телеги.

«Эта шарада сработает, господин?» — прошептал Вольфгарт.

«Они ожидают несколько телег с зерном, мясом и пивом. То, что принесли мы, ясно и твёрдо оповестит этот народ. Сработает ли это, ну, я узнаю только когда взгляну им в глаза». Унберогены собрались во внутреннем дворе. Со стен спустились король Крюгер, Гвиннед, Курбад и с ними много солдат.

«Добро пожаловать, владыка Зигмар, — произнёс Курбад. — Это король Крюгер, государь талеутенов и мой сеньор». Два великих воина оценили друг друга и коротко кивнули. Зигмар подумал, что видел неуверенность в его глазах.

«Добро пожаловать в мои земли, владыка Зигмар. Я хорошо знал Вашего отца. Мы неоднократно сражались вместе», — проговорил Крюгер.

«Правда, — сказал Зигмар. — Мой отец говорил, что в бою Ваша кавалерия была столь великолепна, что он никогда этого не сможет забыть. Действительно, он заявил, что вы выставляли самую прекрасную армию, которую он когда-либо видел».

Крюгер улыбнулся более уверенно. «И Ваши воины оказались весьма полезны в моих войнах. Я не раз пользовался грубоватым радушием Вашего отца».

«С тех пор, как мой отец отправился в покои Вечного Воина, в моих землях произошли большие изменения».

«В самом деле?»

«В самом деле». Зигмар подал знак возчикам, те отвязали веревки и откинули ткань, покрывавшую телеги. Все подались вперёд, вытягивая шеи, чтобы увидеть то, что открылось. Они не увидели мешков с зерном или бочек с солониной, бочонков с пивом или связки плохо выделанных шкур, вместо этого обнаружился арсенал, способный пристыдить величайшего короля.

В телегах лежали украшенные кольцевыми узорами и сценами из легендарных битв овальные щиты, края которых были обёрнуты мягкой кожей. Копья с гладкими древками и широкими наконечниками были связаны, словно снопы пшеницы. На деревянных стойках висели бронзовые мечи с гравированными клинками и рукоятями, инкрустированными драгоценными камнями. Дно телег устилали части доспехов: шлемы, нагрудники, латные воротники, поножи и наручи светились на солнце и разжигали удивление в толкающейся толпе.

Курбад, Гвиннед и Крюгер в изумлении взирали на сокровище. Это далеко превосходило все их ожидания, и никто не знал, что из этого выйдет. Они кинулись, чтобы поближе рассмотреть то, что получили.

«Это наше племя хочет преподнести вашему народу в качестве дара», — вымолвил Зигмар.

«Мы даём намного больше, чем можем себе позволить», — прошептал Вольфгарт.

«Ты знаешь, что я это знаю, но эти знатные особы этого не знают, — ответил Зигмар. — И это — самое главное».

«Это же гномья работа, — сказал поражённый Курбад, вертя в руках шлем и обводя пальцами запутанные руны, вырезанные в железе. — Но он был сделан для человека, а не гнома. Королевский дар».

Зигмар кивнул, сдерживая улыбку. «Да, это дал мне король Железнобородый из Караз-а-Карака». Ему пришлось стойко выдержать скептическое выражение лица Курбада.

Гвиннед держала большой лук и проверяла его упругость. «Я ошибаюсь, предполагая что старший народ изготовил этот лук? Это действительно оружие лесных эльфов?»

«Вы не ошибаетесь. Мы заключили прочный договор с гномами Краесветных гор, и активно торгуем с ними. На самом деле, единственное, чем мы с ними не торгуем — наше пиво. На вкус гномов оно слишком слабо. Гномы же долго торговали с прекрасным лесным народом, и мы также извлекаем из этого выгоду».

Зигмар спешился и двинулся к Крюгеру. «Наш договор с гномами устанавливает, что если когда-нибудь нашим народам будет грозить опасность — любая опасность — мы придём на помощь друг другу. А вы знаете, как серьёзно гномы относятся к своим клятвам», — улыбнулся он.

Крюгер улыбнулся в ответ, но это не отразилось в его глазах, поскольку они были полны нерешительности.

«Примите эти дары с нашим почтением, — отчётливо произнёс Зигмар. — Я желаю мира между нашими народами». Он вернулся на своего коня. «В будущем, если талеутены или азоборны попросят, мы выступим в поход, приведя с собой наших союзников из гномьих крепостей. А если нам потребуется помощь, вы также ответите на призыв. Никакой дани между нами не будет. Принимаете ли вы эти условия?»

Крюгер, Гвиннед, Курбад собрались и посовещались, затем вперёд вышла Гвиннед.

«Мы принимаем этот договор и будем соблюдать его до тех пор, пока кровь течёт в наших жилах».

Зигмар и его воины не спеша возвращались в Рейкдорф.

«Дорогой договор», — заметил Вольфгарт.

«Нисколько, мой друг, — сказал Зигмар. — Щедрость нашего дара убедила их, что мы гораздо сильнее, чем они представляли. Мы не должны больше платить им дань, и приобрели надёжных союзников. Они не скоро забудут силу и щедрость унберогенов и, как люди чести, не расторгнут клятву. Условия в нашу пользу. Как ты говорил весной, мы никому не кланяемся».

Итак, Зигмар победоносно возвратился домой. Благодаря его хитрости и дипломатии была предотвращена возможность замаскированного рабства. Используя железный кулак в шёлковой перчатке и угрожая посредством щедрых даров, Зигмар выиграл битву, не потеряв ни капли крови. И теперь у него были лучшие на земле знатоки по части засад и кавалеристы, готовые сражаться вместе с ним.

Зигмар бьётся со Скаранораком[]

История о том, как Зигмар отправляется в Чёрные горы, чтобы отыскать первого драконоогра, ужасающего Скаранорака, и убить его в поединке.

Sigmar and Skaranorak — *Зигмар и Скарнорак*

К востоку и югу от земель унберогенов лежали владения бригундов, что теперь являются великой провинцией Аверланд. Бригунды всегда сторонились унберогенов, однако было известно, что они активно торговали с другими соседями.

Юго-восточная часть их территории была богата железом и славилась плодородной почвой, пригодной для посевов. Со временем бригунды, благодаря торговле, разбогатели. Шпионы Зигмара предупреждали, что эта разрастающаяся сила рано или поздно может оказаться угрозой для их собственных земель. В конце концов, не было никакого договора, удерживающего унберогенов и бригундов в мире, о них вообще ничего не было известно, а ничто не вселяет страх и враждебность в человека, как неизвестное.

Итак, Зигмар решил, что следовало кое-что предпринять, поскольку знал, что могучие друзья увеличивали силу его племени. Он созвал совет и предложил им высказаться по этому вопросу. Одни предлагали действовать только тогда, когда начнут бригунды, и позволить им сделать первый шаг. Другие считали, что единственным решением может быть объявление войны. Кое-кто даже предложил вырезать бригундский благородный род. Но Зигмар отклонил все эти идеи. Он знал, что для действия они располагают лишь слухами и догадками, и бригунды всё же должны были сделать нечто плохое.

«Я отправляюсь один и договорюсь с этим народом, — объявил он. — Я уверен, что можно достичь соглашения».

Несмотря на возражения совета, на следующий день он отправился по лесной дороге на восток. Он ехал через реки и холмы, через лес, трясину и заросли вереска, пока не пересёк границы своей вотчины и не вступил во владения бригундов.

Их земля была более ровнее и пустынней его, и до горизонта пейзаж нарушали лишь холмики, покрытые бурыми пучками травы, и изрезанные обнажения горных пород, прорывавшиеся через растительность как последние обгорелые балки разграбленного города. Бесконечная равнина пробудила томление в сердце Зигмара: он желал вечно ехать по этой неизменной равнине и забыть тревоги мира. Но вместо этого он повернул коня на юг и направился к Сигурдхейму, столице бригундов.

Перед ним, протянувшись словно неровная каменная стена с севера на юг, таились Чёрные горы. Их зубчатые вершины окутывали серые тучи, и солнце сверкало и блестело на них. Зигмар ехал, пока не достиг Сигурдхейма, гордо стоящего на скалистом холме, окруженного каменной стеной. На дорогах он видел множество повозок, полных товарами, приносящих племени огромные богатства.

Достигнув ворот, Зигмар объявил имя и титул, и, при большом возбуждении, был сопровождён в Большую палату короля Сигурда. Его приветствовали сдержанно, но вежливо и попросил изложить своё дело.

«Земли людей простираются от Серых до Срединных гор, и от Чёрных гор до Краесветных гор, — промолвил Зигмар. — Наша благословенная раса обретается среди них как прекрасное вино в золотой чаше, а наша сила как расы возрастает всякий раз, как рождается ребёнок. Тем не менее люди набрасываются друг на друга как дикие псы и не обращают внимание на просьбы соседей о помощи. Со всех сторон мы окружены врагами. Можем ли мы позволить себе и дальше оставаться разобщёнными?»

Король Сигурд слушал Зигмара. Он был мудр и хитёр. Он видел смысл в словах Зигмара и согласился. Однако он старался извлечь выгоду из любого подходящего случая — воистину, немало империй создавалось благодаря хитрости.

«Ты говоришь, что все должны откликаться на призывы соседей о помощи?» — спросил он.

«Именно так, — ответил Зигмар. — А как иначе мы сможем благоденствовать, если остаёмся в стороне и позволяем волку находиться посреди стада?»

«Я слышал, ты — великий воитель, — Сигурд продолжал словами, как сетью, оплетать Зигмара. — Твои земли защищены силой твоей руки и храбростью сердца».

«Я бился во многих сражениях, — произнёс Зигмар. — И пока ещё должен приходить на помощь».

«Тогда тебя можно поздравить». Сигурд подошёл к ревущему огню. «Благоденствие моего народа связано в меньшей степени с силой оружия и в большей мере — с дипломатией и торговлей. Наши фермы снабжают продовольствием азоборнов и мерогенов. Мы даже торгуем ячменём с мучимыми жаждой гномами Чёрных гор, чтобы те варили пиво. Эти народы стали нашими друзьями, так что наша земля находится в безопасности». Сигурд повернулся к Зигмару, и его лицо было встревожено. «Но некоторые существа не прислушиваются к голосу разума, да и не стремятся заключить мир через торговлю. Истинное зло нельзя умиротворить, и великое зло преследует мой народ, и я бессилен остановить его. Может быть, ты сможешь мне помочь, владыка Зигмар? Как ты говоришь, добропорядочный человек, когда зовут, должен встать на сторону соседа».

И ловушка захлопнулась.

Кони неслись по равнине, взметая пыль. Зигмар ехал с королём Сигурдом, следом скакала его личная охрана. Над землёй вырисовывались горы, гнетуще выгибаясь над головами.

Жёлто-зеленую траву сменил камень, когда всадники поднимались по склону. Они остановились, когда гребень оборвался в небольшую долину, через которую протекала быстрая река. Вода блестела как серебро на солнце и весело журчала вокруг камней в русле. Но эта красота не могла приуменьшить картину разорения, лежащую на дальнем берегу.

Когда-то это было небольшое рыбацкое поселение. Хижины теснились по берегам реки, но они обгорели и почернели от огня. Речные отмели запрудили обломки. Порывы ветра носили и взметали клочки сена с соломенных крыш, а обугленные брёвна голые торчали из земли. Исчезли всякие следы жизни.

«Это была деревня Крилхим. Многие считают, что она была первым поселением нашего народа. Здесь родились мои мать и отец, — вымолвил Сигурд. — Это только одно из множества мест на границах моей земли, разорённых зверем».

«О каком звере ты говоришь?» — произнёс Зигмар, ошеломлённый увиденным.

«Его зовут Скаранорак, — тихо проговорил Сигурд, а его люди осенили себя знамением Ульрика при упоминании этого имени. — драконоогра. Мы думаем, что гномы-убийцы изгнали его из гор. Теперь он охотится на моей земле, разоряя деревни и убивая мой народ. Мы не в силах это прекратить».

«Много наших лучших бойцов уходило в горы, чтобы убить его, но ни один не вернулся», — печально сказал воин.

Сигурд положил руку на плечо Зигмара. «Но говорят, ты — величайший воин. Только ты сможешь победить эту тварь для нас и освободить моих людей от его бесчинства. Я был бы вечно признателен, если бы ты это сделал».

Зигмар поднял Гал Мараз и взглянул на развалины деревни. Его взгляд блуждал по почерневшей земле и обгорелым хижинам. Он заметил рыбачью лодку, привязанную к столбу на берегу и покачивающуюся на волнах. Лишь она и уцелела.

«Я убью этого зверя для вас. Это станет символом нового единства между нашими племенами. Ждите меня здесь. Я вернусь, когда выполню клятву, или никогда».

Когда Зигмар погнал коня к горному перевалу, бригунды били себя в грудь кулаками, шепча молитвы. Никто не верил, что они вновь увидят Зигмара.

Тучи клубились в вышине, когда Зигмар подступил к подножию большой горной цепи. Перебираясь вброд через реку ниже деревни, он увидел на покрытых пеной отмелях груды раздувшихся трупов людей и животных. Проезжая мимо, он вдыхал стойкое зловоние смерти. Течение качало и било изуродованные тела, и обожженная рука, торчащая из воды, казалось, манила его.

Местность поднималась, и трава с вереском сменились твёрдым камнем и редкими деревьями с голыми ветвями. Облака приблизились, когда Зигмар достиг горного перевала. Когда он привязал коня к пню и вошел в узкое ущелье, пошёл холодный дождь, делая всё серым. Зигмар взбирался по крутым склонам, оказавшись в холодных объятиях камня.

После двух дней и ночей тяжелого пути, Зигмар вышел через узкую расщелину на открытое место. Небо открылось над его головой, широкое, плоское и серое как сланец. Он увидел, что находится на гребне скалы, выступавшей из горы. Зигмар огляделся и увидел лишь клубящийся туман; земля терялась в его холодных глубинах. Горы высились со всех сторон, их склоны обходили тучи. Камни и валуны устилали это опасное место, и Зигмар видел разбросанные повсюду кости, хрустевшие под ногами: кости лошадей, коров, овец и людей. Зигмар понял, что находится недалеко от логова Скаранорака.

Он крался от одного валуна к другому. Шипение дождя и вопли ветра врывались ему в уши, но снизу он слышал низкое, ритмичное урчание, словно его издавало какое-то спящее существо, становившееся громче с каждым шагом. Но какой же величины зверь мог издавать такой гул?

Он увидел пещеру, прорезавшую противоположный, совершенно гладкий, крутой склон горы. Вокруг зева пещеры валялось множество почерневших камней, словно обожжённых невероятным жаром. У входа в пещеру крепко спал Скаранорак. При виде зверя Зигмар задохнулся от удивления.

Это существо из плоти и крови, и всё же оно казалось твёрже, древнее и сильнее чем гора, которую объявило своим домом. Его голова, покрытая длинными, чёрными волосами, покоилась на валуне. Глаза были закрыты, но Зигмар видел сквозь щель между веками пылающий в них мрачный огонь. Над его выпуклым лбом поднимался костяной гребень, острый и изогнутый вперёд, словно олений рог, и всё же лицо его было странно человеческим. Зигмар чувствовал вырывающееся из его ноздрей горячее дыхание, и ему показалось, что когда создание вдохнуло, то всосало весь воздух вокруг. В распахнутой пасти, между зубами, величиной с дротик, трепетал жирный язык.

Его торс походил на человеческий, хотя ни один человек не мог вырасти до таких размеров, а в мускулистых руках оно сжимало огромный топор. Красно-коричневую кожу существа покрывало множество шрамов. Ниже талии оно имело вид дракона и было покрыто чёрной чешуёй, сиявшей как только что добытый уголь. У него было четыре здоровенных ноги, толстых как дубы, оканчивавшихся крючковатыми когтями. От макушки большой головы, по мускулистым плечам и вниз по спине, до конца извивающегося хвоста, проходил красный костяной гребень. Зигмар поразился его дикой красоте.

«Боги улыбаются мне сегодня, — подумал он. — Я могу убить его, пока оно спит. Хотя, кажется, нечестно так подло обрывать его жизнь».

Боги вняли его словам и увидели возможность испытать силу Зигмара. Насколько силён этот муж из мужей, спросили они себя? Позволяя ему убить Скаранорака во сне они не могли это выяснить, так что привели план в действие.

Подкрадываясь к существу, Сгмара чуть не сразило зловоние сырой плоти и крови. Пошёл дождь, сначала слабый, а затем сильнее, пока по скалам не побежали потоки, а эхо ущелья вторило шуму воды, несущейся по трещинам и расщелинам. Горы скрыла плотная пелена серого тумана. Сердито ворчал гром, и в воздухе чувствовалось напряжение.

Скаранорак начал шевелиться, и Зигмар ускорил шаг. Теперь он видел детали: чёрные волосы, росшие на руках, особенности кожи, отливавшей тёмным фиолетовым оттенком, когда на неё падал свет, застрявшие в зубах куски плоти, некоторые с обрывками ткани, охватывавший талию широкий серебряный ремень, шипы, торчавшие во все стороны на конце подрагивавшего хвоста. Стараясь не шуметь, Зигмар взобрался на скалу, на которой покоилась голова существа. Он поднял молот, и, прошептав прощание, со всей силой опустил его. В этот самый миг с грохотом горного обвала разорвался гром. Молния устремилась вниз, и яркие энергетические отростки пронзили пещеру. Зигмар свалился с валуна и упал на спину. Вокруг пещеры рокотал гром и хлестал дождь. Посланные богом энергетические элементы обвились вокруг пробуждающегося зверя сверкающими синими потоками, вливая новую силу в его плоть и кровь.

Существо встало на ноги. Разряд молнии ударил его точно в грудь. Оно раскинуло могучие руки, запрокинуло голову к небесам и взревело. Камни пещеры сотряслись, и Зигмар зажал руками уши. Когда он отнял руки, они были все в крови. В то время как первые элементы грозы хлестали тело Скаранорака, оно увеличивалось и вырастало, кожа слегка подрагивала, как будто бы скопившиеся под ней силы пытались вырваться.

Зигмар поспешил назад, когда тень существа упала на него. Он выбежал под дождь со снегом, завернул за скалу и поспешно вознёс молитву Ульрику, вопрошая, что, собственно, ему теперь делать.

Скаранорак, громыхая, выбрался из пещеры следом за ним. Зверь стал намного больше, и показался бы гному горой. Он дрожал от ярости и запустил топор в утёс, осколки скалы разлетелись во все стороны, и земля вздрогнула. В ярости он заревел так громко, что Зигмару показалось, будто от его рёва гора рушится на него. Воздух сотрясался. Сквозь эту какофонию Зигмар слышал далёкий смех в небе.

Набравшись мужества для борьбы за жизнь, Зигмар вышел из-за скалы, чтобы встретиться лицом к лицу со зверем. Ни о чём ином он не мог думать. Его воображением овладело это существо из давно минувшей эпохи, создание столь могучее, что существовало тысячелетия, становясь сильнее с каждым днём и каждым убийством. Зигмару казалось, будто боги высекли из скалы отвратительную фигуру, вдохнув в неё безудержную жизнь. Сквозь серую пелену дождя они двинулись навстречу друг другу, подняв оружие, оба думали только об убийстве противника, отбросив все другие соображения в этот смертельный момент.

Они бились много часов. Зигмар, прыгая от скалы к скале, увёртывался от атак существа, Скаранорак же колотил по утёсам, пытаясь нанести смертельный удар. Прошло много времени, и два соперника утомились: от грандиозной схватки их души ослабели, дыхание стало затруднённым, а сердца напряжённо бились. У обоих текла кровь из бесчисленных ран. После боя, длившегося целый день и ночь, плато было разбито и разворочено. Воздух оглашали боевые кличи и возгласы, соперничавшие с раскатами грома, разрывавшими небо. На горном склоне топор зверя и молот Зигмара оставляли глубокие следы.

На вторые сутки в полночь Зигмар и Скаранорак стояли друг против друга, пот тёк с них ручьями, а глаза пылали яростью.

Существо, грациозно и с большой скоростью, ринулось вперёд, опуская топор на голову Зигмара, который отпрыгнул в сторону, спрятавшись за валуном, как раз перед тем, как клинок врезался в древнюю скалу. Он прижался спиной к скале и прислушался. Слева слышалось - дыхание существа? Справа — тяжёлые шаги? Руки Зигмара были скользкими от дождя и пота.

Когтистая лапа на ощупь шарила за скалой. Зигмар вскрикнул, когда из его бедра она вырвала кусок мяса, но ему удалось неловко опустить молот на обследующий палец. Руны, вырезанные на Гал Маразе, озарились светом, когда молот врезался в плоть. Существо взревело и отдёрнуло руку. Зигмар вскочил на валун, и мгновение человек и зверь глядели глаза в глаза, затем он вспрыгнул на голову создания, для равновесия ухватился за его рог и опустил молот на башку твари, потом перепрыгнул на другой валун и вскарабкался по утёсу на высокий выступ. Он присел в узкой расщелине и ждал, тяжёло дыша.

Зверь взвыл от боли, сжимая голову. Чёрная кровь вытекала из раны, смешиваясь с проливным дождём и заливая глаза. Он двинулся вниз по плато. Вертя головой по сторонам, он втягивал воздух, пытаясь уловить запах своего мучителя. Он прищурился, почувствовав запах человеческой плоти справа. Зверь подобрал камень и швырнул его над трещиной, в которой скрывался Зигмар. Когда обрушился град камней, закрывая выход из трещины, Зигмар бросился вперёд. Задыхаясь от пыли, поднятой камнепадом, Зигмар пробрался к выступу и спрыгнул на землю.

Скаранорак тут же накинулся на него. На краю утёса он ударом лапы сбил Зигмара с ног и вскинул кулак, чтобы размозжить тому голову. Зигмар, между ног существа, проскочил ему под брюхо. Одной рукой он вытащил меч, а другой изо всех сил врезал Гал Маразом по задней ноге зверя. Скаранорак потерял равновесие и упал на поднятый меч Зигмара. Его вес был таким, что клинок погрузился по рукоять. Зверь отшатнулся, отчаянно выцарапывая оружие, глубоко засевшее в его утробе.

Зигмар вскочил на камень и взлетел в воздух.

Дождь хлестал его, тысячи ледяных игл вонзились ему в кожу; прыгая, он напряг ноги для приземления, поднял молот над головой, всё время не теряя из вида цель. Достигнув высшей точки, Зигмар полетел вниз, опуская Гал Мараз на поднятое лицо Скаранорака. Молот расшиб его нос, проломил череп и погрузился в мозг. Зигмар, отпустив молот, опустился и, согнув колени, присел.

Зверь возвышался над ним, вытянув руки и судорожно хватая когтями. Топор выпал из его лап. Некогда ужасное лицо было разбито и представляло месиво тёмной крови, кости и мозгового вещества, с торчащей из дыры ручкой Гал Мараза.

Медленно, словно прошла целая вечность, Скаранорак, бич земли, разрушитель гор и один из перворожденных драгоноогров, повалился и безропотно умер. Зигмар отпрыгнул в сторону, когда зверь рухнул и расколол скалу с невероятным грохотом. Боги видели всё это.

Опустошённый, Зигмар сел и оплакал гибель этого могучего зверя. Едва скатились его слёзы, дождь наконец-то закончился.

Когда Зигмар вернулся в деревню и рассказал Сигурду новости, это вызвало большое изумление. У существа Зигмар вырвал зуб и тащил его за собой, чтобы доказать правдивость своих слов. По возвращении в Сигурдхейм зуб поместили на рыночной площади как вечное напоминание неизменного договора между унберогенами и бригундами. Зигмар также взял шкуру существа и сделал из неё плащ, который мог отразить удар любого клинка, и сиявший как звёздное небо в полночь. Вскоре по всей земле судачили о грандиозном поединке Зигмара со Скаранораком, и легендарность его выросла ещё больше.

Битва на перевале Чёрного Огня[]

История, в которой король Зигмар объединяет достойные племена и избавляет земли от угрозы зеленокожих в величайшей битве, в которой когда-либо сражался.

Sigmar at Blackfire Pass — *Зигмар на перевале Чёрного Огня*

Итак, везде, где на картах расселения людей пролегали приблизительные границы, человечество сталкивалось с великими бедами и несчастьями, а южные области затопили потоки зелёной смерти. Долгие годы орки и люди бились зубами и клыками, и война ослабила племена, и повсюду мужество людей было поколеблено.

Зигмар и его генералы старались остановить нашествие и помешать ему хлынуть на север, сметая юные человеческие государства, и под его руководством они сумели оттеснить гоблиноидов за реки Штир и Авер. Но земли между Чёрными и Серыми горами заполонили враги, и немногие люди, избежавшие их бесчинств, рассказывали, что никогда не сталкивались с таким ненасытным противником. Люди из племён мерогенов и меноготов были осаждены в своих столицах, с трудом удерживая их, а оставшиеся в живых из южных поселений бежали на север, подальше от приближающейся опасности, в пока ещё неосквернённые земли остаготов и азоборнов.

Зигмар и его союзники сражались со многими орочьими племенами и гоблинскими ордами, но едва одерживали победу, как тут же приходили новые вести, что новые вражеские армии обрушились на другие области их земель. Никто не мог спать спокойно, и даже стойкий Зигмар спрашивал себя, увидит ли он когда-нибудь день, когда сможет остаться в постели и беззаботно выспаться. Вольфгарт жаловался, что только отмылся от орочьей крови, как свежий корм для меча визжа кинулся на его клинок. Поток неприятелей казался нескончаемым.

Племена людей забыли старую вражду и часто вместе бились с зеленокожими, но с каждой, доставшейся дорогой ценой, победой их армии становились слабее, и надежда утекала с неизбежностью песка в песочных часах. На двадцать шестом году жизни Зигмара большинство народа полагало, что близится конец мира. Он отправился на юг с лучшей частью своих армий и со многими союзниками, по крайней мере теми, кто не отражал орочьи вторжения с востока. Он знал, что должен удержать мосты через реку Штир от наступавших орков, или рискует полным уничтожением всех стран людей.

Пришло время мужу, собравшему под свою десницу мощь племён, направить её как меч и истребить галдящие орды зеленокожих, или погибнуть при попытке совершить это.

«Кто удерживает западный мост?» — спросил Зигмар.

«Черузены под командованием короля Алоизиса», — ответил Вольфгарт.

Зигмар хмыкнул. «Добро. Его воины с топорами — стойкие бойцы. Если кто и может удержать мост, так это — он».

«Да, и он призвал горцев».

«Берсерков? Ха! Они дадут отведать оркам ярость, десятикратно превышающую их собственную. А восточный мост?»

«Его удерживают талеутены и азоборны».

«Они устоят?»

Вольфгарт пожал плечами. «Могут. Я задал бы тот же вопрос о нас, мой повелитель».

«Против этой жалкой банды гоблинов? — фыркнул Зигмар. — Воистину, мой друг, твоё маловерие меня удивляет».

С того места, где они находились, казалось что пылала земля. От горизонта до реки горели походные костры. Река Авер походила на извивающуюся чёрную расщелину, в которой, словно множество светлячков, отражались оранжевые огни. Высокое пламя взвивалось в воздух, окрашивая низкие облака в цвет золота, измазанного кровью. Голодный огонь пожирал и развалины ближайших поселений и их жителей. В этом аду прыгали бесчисленные орки и гоблины, воспевая своих примитивных богов, обгладывая кости и бросая кричащих пленников в костёр.

Зигмар и его генералы стояли на небольшом пригорке, окруженные стражей Большой палаты. Солнце медленно опускалось за холмы, и Зигмар спрашивал себя, что если оно навечно отвернулось от судьбы людей. «Хорошо, если мы устоим, только бы смогли», — думал он.

Они удерживали мост через Авер четыре дня. Он навечно запомнил это время отчаянной схватки, организации подкреплений и арьергардных боёв, следовавших один за другим, постоянно препятствуя свирепому противнику пройти через реку. Много раз он благодарил бога-покровителя Авера за ливень, превративший эту обычно спокойную реку в глубокий, быстротекущий поток. Единственной возможностью пересечь реку был мост, но пока железо и храбрость унберогенов удерживали его. Но он знал, что время быстротечно.

С давно удерживаемых горных перевалов и наводнённых южных областей орочьи племена беспрепятственно проникали в земли людей, засевшая в их умах возможность раздавить земли людей железным башмаком объединила все племена зеленокожих одной целью. Зигмар видел, что с каждым днём ряды врагов увеличивались, поскольку к орде присоединялось всё больше и больше банд, а его союзники слабели. Он знал, что не сможет долго удерживать реки, так как его люди были измотаны. Но в запасе у него оставалась одна рисковая попытка.

Когда забрезжил бледный рассвет, к Зигмару, пока тот бдительно следил за вражеской линией, подъехал всадник. Орочьи лучники уже выстроились для стрельбы и беспокоили защитников моста отдельными меткими попаданиями.

«Нацелить катапульты на эту дрянь. Разбейте их. Я хочу, чтобы мои люди быстро их успокоили», — приказал он, перед тем как повернуться к всаднику. Это был Свен, его самый быстрый наездник и разведчик. Зигмар улыбнулся и обнял его. «Я рад видеть тебя в здравии, мой друг. Выглядишь ужасно. Матушка никогда не говорила тебе, что перед тем как явиться к королю следует привести себя в порядок?»

Свен улыбнулся и поклонился. «Необходимость требует, я боялся, мой повелитель. Я ехал без отдыха два дня и две ночи».

«Твои вести хорошие?» — спросил Зигмар.

«Да, государь. Король Курган нападёт с первым лучом рассвета на четвёртый день новых лун».

«Это через два дня. Мы будем держать мост до этого времени. Хорошо Свен, мы всё же сделаем из тебя дипломата».

Ещё два дня унберогены удерживали мост. Наконец наступил четвёртый день новых лун, и Зигмар привёл в действие свой план. На рассвете он отправил лучших воинов через мост. Орков застали врасплох, но они быстро собрались, полагая, что это был последний шаг отчаявшегося врага.

Когда копейщики унберогенов столкнулись с орками, Зигмар приказал всем лучникам и катапультам стрелять по вражескому сторожевому кордону, а затем бросился через мост на помощь воинам. Смерть обрушилась на противника. Разозлённые орки удвоили усилия захватить мост, но при этом не обращали внимания на оставшийся глубоко в тылу армейский лагерь. Сердце Зигмара подпрыгнуло от радости, когда он услышал боевые рога, ревущие в тылу неприятеля.

«Люди, вперёд! Встретим наших союзников гномов, и пусть земля почернеет от орочьей крови», — закричал он.

Разъярённая армия короля Кургана Железнобородого свалилась на арьергард зеленокожих как снег на голову. Попав между молотом гномов и наковальней людей, орки были полностью вырезаны. Затем армии смельчаков разделились: гномы двинулись на восток, а люди отправились на запад по берегу реки, чтобы освободить силы союзников, удерживающих два других моста. Итак, вторжение на какое-то время было остановлено. Но это была лишь первая стычка величайшей войны.

После победы на мостах через реку Авер, союзные племена медленно продвигались в южные области, уничтожая зеленокожих, удиравших к входу в перевал Чёрного Огня. Тысячи орков были истреблены, и сотни военачальников убиты. Уповали, что без вождей орки, обескровленные, сломленные и подавленные, рассеются среди холмов и гор. Но продвижение мстительного воинства Зигмара было остановлено началом очень холодной зимы, армии были расформированы и вернулись по домам, оставив позади отряды людей для защиты юго-восточных земель от всяких оставшихся орков, не сбежавших назад в горы.

В землях меноготов, мерогенов, полуросликов и бригундов царил беспорядок. Общины были уничтожены, деревни разорены, посевы сожжены, а склады продовольствия опустошены. Многие умерли от голода, и все пострадали от врага: кто-то потерял имущество или родных, а кто-то и то и другое. Когда зима сжала в студёных объятиях земли, то народ с юга бежал на север, ища прибежища и пропитания. Мосты через реки Штир и Авер были забиты беженцами. Некоторые, пытаясь побыстрее перебраться, даже отваживались в узких местах пересекать замёрзшую реку. Зигмар распорядился никому не отказывать в приёме.

Доведённый до отчаяния народ, бегущий от нависшей новой угрозы голода и холода, благословлял Зигмара, и его имя стало синонимом и храбрости, и милосердия.

После праздника Усопших — исключительно печального и глубоко прочувствованного события того года — Зигмар созвал в Рейкдорфе большое совещание союза государств, чтобы обсудить дальнейшие дела. Оно стало известно как Совет Одиннадцати, и в его состав входили: Зигмар Молотодержец, правитель унберогенов и тевтогенов (Зигмар стал королём этого племени после того, как в поединке убил короля Артура), король эндалов Марбад, король тюрингов Отвин, король черузенов Алоизис, король талеутенов Крюгер, королева азоборнов Фрея, король бригундов Сигурд, король меноготов Маркус, король мерогенов Энрот, король остаготов Адельхард и король удозов Вольфила.

В то время как беженцы всё прибывали и прибывали в город, эти великие вожди обсуждали как лучше справиться с проблемами, с которыми столкнулись. Немногие бывшие там, за исключением Зигмара, знали что эта встреча знаменовала новую эпоху сотрудничества и родства между достойными человеческими племенами. Было единогласно решено, что все радушно примут бездомных переселенцев, и каждое племя проведёт зиму в подготовке к будущей войне. Вернувшиеся с разоренного юга разведчики рассказали, что в тех областях всё ещё оставались тысячи орков, и ещё больше собиралось на границах. Договорились, что сбор всех войск произойдёт, едва наступит тёплое время года. Короли вернулись в свои земли, дабы позаботиться о собственной защите и подготовиться к летней кампании будущего года.

После того, как короли разъехались, Зигмар держал совет с ближайшими советниками.

«Это совсем не конец, — сказал Зигмар. — Зеленокожие захотят отомстить. Мы лишь расквасили им нос».

«Мы должны ударить со всей силой, — прорычал Вольфгарт. — Если мы застигнем их врасплох, когда они находятся в смятении, наш шанс изгнать их будет больше, чем вероятность храбро погибнуть в бою».

«Я согласен с благородным Вольфгартом, повелитель, — сказал Пендраг. — Но хочу предупредить Вас: мы потеряли большую часть наших сил. Нам необходима поддержка союза государств. А кто скажет, вернутся ли они, как обещали? Люди успокаиваются, возвращаясь к своему очагу, особенно когда между ними и опасностью находимся мы». Зигмар кивнул. «А ты, Эофорт?»

«Необходимо объединить наши силы, — ответил он. — Пусть наши люди вернутся к семьям, ибо они заслуживают отсрочки на зиму. Тем временем отправьте разведчиков в горы, чтобы следить за зеленокожими, и пошлите эмиссаров ко всем нашим союзникам. Не дайте им забыть их обязательства. Когда же наступит весна, соберите Ваши армии, и мы вместе выступим в поход».

«Разумный совет, друзья мои. Поступим так, как вы говорите. Битву с лихом мы начнём весной. К этому времени мы должны подготовиться. Давайте приступим к работе».

Итак, всю зиму унберогены готовились к войне. Когда иней покрыл землю бледным саваном, Зигмар расформировал армию свободных граждан и велел им возвращаться к родным очагам и повидать семейства и поля. Им приказали вернуться в Рейкдорф в первый месяц весны с наточенными мечами и закалённой душой.

По всей земле в кузницах звенели молоты, кующие клинки, и летели искры при закалке и заточке стали. Арсеналы заполнялись связками мечей, топоров и молотов, множеством копий, пик и дротиков, грудами щитов и павез, кожаными петлями на древках, ненатянутыми луками, бочонками кишок, из которых сплели бы тетиву, бронзовыми латными воротниками и поножами, железными шлемами, кожаными и бронзовыми нагрудниками, и несметным количеством стрел. Военное снаряжение производилось в огромном количестве, в том числе и недавно изготовленное тяжёлое рыцарское копьё.

Готовили и лошадей, и шорники ночами крепили стремена к сёдлам. Это новшество племени талеутенов больше всего впечатлило Зигмара. Однажды он взял Пендрага на холм. Там находилось два вбитых в землю столба, каждый с прибитым тяжёлым деревянным щитом. Он попросил Пендрага расколоть щит копьём. Пендраг сделал, как просили, и погнал коня галопом к столбу, держа копьё в вытянутой руке, как это было принято у всадников унберогенов во время атаки, и когда проносился мимо столба, он соответственно оставил дрожащее копьё в пробитом щите.

Молча Зигмар просунул сапоги в стремена, взял наперевес рыцарское копьё и ринулся к другому щиту. К изумлению и восхищению Пендрага рыцарское копьё ударилось о щит и разбило его на множество кусков.

Затем он приказал, чтобы все конные воины племени изучили этот новый метод кавалерийской атаки. «Рыцарским копьём, — заявил Зигмар, — мы сломаем орочьи ряды как сухие ветки».

В горы отправили шпионов собирать вести об орках. Немногие вернулись, и все с плохими известиями: в действительности приближавшаяся опасность была даже хуже, чем союз государств осмеливался предполагать. Орки собирались вновь, на этот раз к востоку от перевала Чёрного Огня, но это не было сборище всевозможных фракций многочисленных племён и банд, со своими собственными противоречивыми планами и враждующими военачальниками. На этот раз орки и подгорные гоблины объединились в одну огромную орду, во главе с одним могучим вождём.

Кажется, эта мерзкая тварь использовала замешательство орков после сражения у рек Авер и Штир, чтобы объединить разбитые племена в одно, собирая остатки армий, чтобы создать новое мощное оружие и смести всякое сопротивление. Шпионы докладывали, что горы сотрясались от грома десяти тысяч боевых барабанов, а воздух дрожал от стотысячных боевых кличей. Земли у подножия гор опустели, став теперь пристанищем для орочьих разбойничьих групп и призраков неупокоенных мертвецов. Война надвигалась, худшая из войн, а с ней, возможно, и конец света для людей.

Во все столицы конфедерации спешно отправились эмиссары, дабы заручиться их поддержкой заключённого договора. Несогласных не было. В конце зимы все юноши из всех областей собирались на смотры. Как уговорились вожди и короли, каждая деревня должна была послать десятую часть воинов из способного держать оружие населения, снарядив их копьём, щитом и клинком. Большинство деревень послало всех своих мужчин, столь сильно они желали поддержать борьбу.

Уходили и многие женщины, поклявшись биться наравне с мужчинами. Они были вооружены острыми мечами и длинными ножами, но у большинства были короткие луки. Действительно, в рядах азоборнов, черузенов и удозов всегда были женщины, а их ярость и боевые умения поворачивали ход многих напряжённых сражений: иногда, чтобы устрашить противника, хватало их воинственных воплей и ужасающего вида. Также по всеобщему убеждению считалось, что мужчины бились упорнее, если знали, что рядом были их жёны и сёстры, ибо осрамиться перед ними было наихудшим унижением.

Прежде чем воины отправлялись на смотр, повсюду проводились празднества. Все жители деревни собирались при свете костров, ели и пили, смеялись и плясали. Много танцевали, но и слёз проливали немало, поскольку все знали, что жизнь — штука зряшная, и многие не вернутся осенью. Мужчины перед расставанием прощались с жёнами и детьми, многие навсегда.

Некоторые племена людей, не входившие в Совет Одиннадцати, отвернулись от собратьев. Король Мариус Ютонский — будь проклято его имя — считал, что находится в безопасности в пустынных болотах, и отказался направить кого бы то ни было на войну на юге. Он вручил эмиссару охотничий лук как символ удачи. Зигмар сломал его и отослал назад с посланием, гласившим, что ему не нужна удача, ему нужны люди. Бретоны (теперь их называют бретоннцами) также отказались прийти на выручку. Они, больше полагаясь на себя, покинули свои земли и перебрались на другую сторону Серых гор, где с тех пор и обретались.

Были принесены жертвы и устроены празднества в честь богов войны — Ульрика и Мирмидии, богини здоровья и исцеления — Шаллии, и Морра, властелина смерти. Резали скот и возносили молитвы. По всей земле не было никого, кто бы не оказал богам должного почтения и поклонения.

После смотров, когда весна освободила землю от оков зимы, армии людей двинулись на юг. Вожди на великолепных конях гарцевали во главе своих воинов, а по дорогам вились колонны солдат с яркими щитами и острыми копьями на плечах, многие распевали воинственные песни. Впереди, взметая пыль, не спеша ехали всадники. По просёлочным дорогам, во главе с гордой королевой Фреей, чьи светлые, распущенные волосы развевал ветерок, а глаза горели яростью, гремели скрипучие колесницы азоборнов с вращающимися косами на колёсных ступицах. По обе стороны от дороги в лесах крались дикие волчьи воины.

Король Марбад направил к реке ольфхеднарских воинов. Эти полубезумные бойцы носили штаны из оленьей кожи и сражались двумя мечами. В ходивших о них легендах было много таинственности, которую никакие россказни не могли рассеять. Болтали, что перед боем, чтобы впасть в бешенство, они поглощали возбуждающий травяной напиток, смешанный со змеиной кровью.

«Я так жду того, чтобы командовать ими в бою», — сказал Зигмар.

«Никто не командует ольфхеднарами, повелитель, — ответил Пендраг. — Они никому не повинуются, лишь свирепому духу, что наполняет их души».

«Ты видел, как они дерутся?»

«Да, и никогда этого не забуду. Марбад Эндальский прислал нам мощное оружие».

Итак, к середине весны страны людей объединили силы и сошлись в зелёной долине перед входом на перевал Чёрного Огня. Копейщики, алебардщики, пикинёры, воины с топорами и молотами, мечники, берсерки, телохранители танов, лучники, пращники, метатели дротиков, лёгкая пехота, разведчики, тяжёлая кавалерия, конные лучники и колесницы с двумя лошадями собрались под сенью гор. Битва должна была вот-вот разразиться.

«Приятно встретить тебя, мой друг. Я рад, что ты с нами, — сказал Зигмар королю Железнобородому. — Должно быть, вы торопились из Караз-а-Карака, чтобы оказаться здесь так вовремя».

«Ничто не возбуждает гнома больше, чем предстоящая схватка, разве что хорошая кружка пива».

Зигмар понял это как намёк. «Вольфгарт, принеси королю немного пива».

Король Железнобородый скривил губы. «Не беспокойся. Мне нужна настоящая выпивка, а не та разбавленная ослиная моча, которую пьют твои собратья». Он хлопнул в ладоши, и несколько гномов подошли покачиваясь с огромной бочкой с краном и большущей кружкой с отпечатанным на ней клеймом молота. «Я всегда ношу с собой личный запас».

«Наши народы готовы биться сообща, — сказал Зигмар, осматривая с командного пункта на вершине холма огромную толпу, наводнившую скалистую равнину. — Когда я был мальчишкой, игравшим в лесах, я и не предполагал, что окажусь здесь».

Король Железнобородый хмыкнул. «Дети гномов не играют, и мы дрались с этими дикарями ещё до того, как появился твой народ. Но я должен признать: то, чего ты достиг за короткую человеческую историю — вне всякого сравнения». Он сделал большой глоток пива и утёр бороду тыльной стороной руки. «Но привести их сюда — это лишь первая часть схватки. Тебе нужно сделать из них боеспособную армию. Я не хочу, чтобы мои парни шли на бойню. У них характер становится скверным».

Зигмар хотел бы знать, как выглядит гном с хорошим характером, но удержался от вопроса. «Завтра состоится военный совет. Там я назначу всех вождей плёмен генералами под моим командованием».

«Подчинится ли этому высокий народ? Люди горды и завистливы, а это была бы преждевременная гибель».

«Они подчинятся мне», — твёрдо заявил Зигмар.

«Я надеюсь, что так, король Зигмар. Я надеюсь».

На командном пункте Зигмара установили круглый стол, и все вожди племён расположились вокруг него, как и король Железнобородый со своими носильщиками пива, которые, как он настаивал, были бы у него под рукой. Вольфгарт стоял позади Зигмара, наблюдая, как спор затихает и разгорается вновь, изумляясь тому, насколько спокоен его повелитель. Он выглядел довольным, слушая как его соотечественники насмехаются и запугивают друг друга всеми сторонами надвигающейся схватки, одной рукой подпирая подбородок, а другой опираясь на Гал Мараз, храня молчание, но ловя каждое слово.

Король Железнобородый в это время пил пиво, причмокивая и хватая вновь наполненную кружку. Ему было всё равно. Он и его гномы бились бы, когда пришло время, несмотря на то, что решили эти глупые люди.

Вольфгарт в раздражении надул щеки, когда король Адельхард Остаготский вновь заговорил, должно быть, в тысячный раз за этот день.

«Даже если бы я и хотел уступить командование своими воинами, то они не последовали бы ни за кем, кроме меня. Почему я должен быть низведён до простого зрителя в этой самой важной битве?»

«Никто не просит тебя быть зрителем, Адельхард. Я, скажем, буду в гуще сражения с моими братьями и сёстрами», — насмешливо произнесла королева Фрея.

«Я только требую участия в обсуждении стратегии, — огрызнулся Адельхард. — А также возможности обагрить меч в орочьей крови».

«Ты можешь обсудить стратегию сейчас, старый дурак, — сказал король Сигурд. — Но в настоящее время владыка Зигмар должен принять общее командование, или же мы все погибнем. Я голосую за него».

Зигмар кивнул, благодаря за оказанное ему доверие.

«И я», — заявила королева Фрея.

Король Железнобородый громко рыгнул и воинственно заорал, требуя ещё пива.

«Я никому не передам своих людей, — изрёк старый король Марбад. — Они бьются под моим вороновым знаменем и под моим командованием».

«Тогда мы все умрём! — вымолвил король Вольфила. — Если мы отправимся против орков порознь, то они завалят ущелье нашими мёртвыми телами. Я поддерживаю Зигмара, и горжусь».

«А что скажет Зигмар? — спросил Марбад. — Что, если бы орки напали теперь? Как бы он тогда поступил?»

Взоры всех присутствующих обратились на Зигмара. Даже король Железнобородый перестал пить и уставил налитые кровью глаза на него. Зигмар встал. Он ухватил Гал Мараз обеими руками, размахнулся над головой и с рёвом, со всей силы, шарахнул им по столу. От удара стол разлетелся на части. Сидевшие вокруг стола попадали с тревожными криками, а король Железнобородый пролил на себя пиво.

Они лежали там, где упали, все глаза вперились в непроницаемое лицо Зигмара, возвышавшегося над ними. «Это — наша гибель, — произнёс он. — Из-за этого неизлечимого недуга нас сотрёт в пыль младшая раса. Орки выступают против нас объединившись, в то время как мы разобщены. Наша раса будет разбита так же легко, как этот стол, если мы не сплотимся против общей угрозы».

Зигмар обходил ошеломленных вождей, помогая каждому подняться и усаживая их на стулья. «Поддержите меня, сделайте то, что я говорю, и мы сможем пережить это испытание. Выйдите отсюда разделённые, и мы все погибнем».

«Это один из способов закончить дипломатическую встречу», — с улыбкой проговорил Вольфгарт.

Зигмар не мог не рассмеяться. Он сидел на стуле с кружкой гномьего пива как только что признанный командующий объединённых армий людей. Каждый вождь был назначен генералом собственной армии, но они все согласились на поле боя следовать приказам владыки Зигмара. Король Железнобородый сохранил безусловное командование над своими армиями, — никакой гномий король не встанет под начальство любого человека, независимо от того, насколько тот велик — но согласился придерживаться определённой стратегии в наступающем сражении. Объединённые армии гномов и вождей собирались напасть на следующий день на рассвете. Атака, заявил Зигмар, была лучшей формой защиты.

На равнине под ним раскинулись тысячи походных костров, казалось, будто звёздное небо упало на землю. Он чувствовал смешанные запахи дыма, жарящегося мяса, горящего масла и благовоний, и, почти осязаемой в прохладном воздухе, тревоги.

Он поворошил походный костёр палкой, затем размешал жёлтый козлиный жир, растапливавшийся в широкой миске, лежащей на потрескивающих брёвнах. Он шептал молитву Ульрику.

«Великий волк, бог войны, ярости и сражения, дай мне силу своих рук, храбрость своего сердца и огнь своего духа, дабы утром я смог одержать победу и навечно прославиться в истории моего народа». Он развернул тряпицу и взял четыре бычьих бедренных кости. Он смазал их ароматическим маслом и бросил в кипящий козлиный жир, брызгавшийся и шипевший. Густые клубы приятно пахнущего дыма поднялись в небо. «Прими мою жертву, и я обещаю принести ещё большую жертву, если завтра принесёшь мне победу».

Он встал и подошёл к краю холма. Эофорт сидел на упавшем дереве, взирая на вечернее небо. Он указал. Зигмар увидел множество птиц. Они не издавали ни звука, кроме еле слышных взмахов крыльев.

«Хорошее предзнаменование?» — спросил Зигмар.

Эофорт продолжал разглядывать птиц. «Они улетают на юг. Они улетают на юг каждый год, не так ли, мой повелитель?»

«Верно. Тогда это не предзнаменование».

«Обычно они улетают на юг осенью, мой повелитель, однако едва прошла половина весны». Он встал и спустился с холма. «Они покидают земли людей. Делайте, что желаете». И ушёл, оставив Зигмара со страхом в сердце.

Следующий рассвет был ясным и свежим, и долину между горами озарил бледный свет. Лагерь ожил: люди готовили завтрак из вяленого мяса, чёрного хлеба и сыра. Солдаты застёгивали пряжки на доспехах, а точильщики устанавливали точильные камни, чтобы заточить клинки. Люди собирались небольшими группами, разговаривали, некоторые смеялись, но все бросали тревожные взгляды на горы и сужавшийся проход, уходивший вглубь.

Король Железнобородый подошёл к стоявшему Зигмару, который смотрел как пробуждается его армия. Он положил боевой молот на землю, бросил подушку и сел. «Прекрасный денёк, чтобы устроить оркам небольшую резню, а Зигмар?» — проревел он, прежде чем отхлебнул пива из кружки. Гном хмыкнул. «Крики расстающихся с жизнью заполнят чистый воздух». Он сплюнул на землю. «Кровь убиенных поглотит иссохший дёрн». Он погладил свой боевой молот. «И твёрдый гномий металл поработает. Ха! Сегодня — распрекрасный денёк».

Зигмар никогда не видел старого короля таким весёлым, и это зрелище облегчило его душу.

«Ты выглядишь обеспокоенным, человече, — сказал Железнобородый. — Ты простоял здесь всю ночь?»

«Да, король Курган, верно». Зигмар прикрыл глаза рукой, и гном понял, каким старым тот выглядит. «Всю жизнь я бился. В войне я не новичок, и смерть шла за мной по пятам с того дня, как мой великий отец учил меня владеть мечом».

Железнобородый кивнул и махнул пивной кружкой бочконосам. Он чувствовал, что речь могла затянуться.

«Я вёл людей в битвы против людей, уберклинов, населявших Фринменские равнины, зверолюдей и ужасных, уродливых тварей, оскверняющих чащи моих лесов, орков, гоблинов, и троллей. Я никогда не колебался, и трусость до сих пор не запятнала мою душу. Но сегодня иначе. Сегодня мои боги судят меня, и если я окажусь недостойным, то мы все погибнем, и жизнь, которую я хотел даровать своим людям, будет навечно потеряна. Король Железнобородый, какой совет ты мне дашь, прежде чем я поведу своих людей к их судьбе?»

Старый гном шумно осушил кружку и опустил её на землю. Он с энтузиазмом рыгнул и сказал: «Владыка Зигмар, для предводителя людей ты слишком много думаешь. Битва, как и жизнь, штука простая. Подойди к мерзким тварям поближе, а затем врежь им изо всех сил. Последствия обдумаешь позже, а если день пройдёт паршиво, то, с любой долей вероятности, тебя не будет в живых, чтобы об этом беспокоиться. Я вручил тебе этот молот, чтобы ты им разил орков. Помни, что ты поступаешь более или менее верно. Давай, у нас есть война, чтобы одержать победу».

                                          * * *

Перевал Чёрного Огня зиял перед Зигмаром как голодная пасть. Казалось, что большая равнина, на которой строилась армия, втягивалась в зев горной цепи, и когда разведчики подошли, то заметили, что ландшафт стал безобразнее и ненадёжнее.

Зелёную траву и отлогие холмы открытой долины постепенно сменял голый камень, на котором находились лишь мёртвые деревья да редкие валуны. Подножие горы окружало ущелье с обеих сторон, и казалось, что далеко вверху горы смыкаются, как будто готовые раздавить всякого, кто посмел вступить.

Азоборнская разведчица проникла за скалы, возвышавшиеся с западной стороны прохода. Она оглянулась назад. Земля светилась зелёными и жёлтыми красками под лучами восходящего солнца, но она видела, как их поглощала чёрная тень. Над огромным войском нависала туча пыли. Воинство Зигмара заливало равнину подобно тому, как вызванный дождём новый поток заполняет сухое русло. Колонны, двигаясь ровным строем, приближались к горам, оставляя солнце позади; их копья горели, будто наконечники охватил огонь.

Она слышала тяжёлую поступь и резкие боевые крики. Впереди, между генералами, ехал Зигмар. Увидев едущую в колеснице королеву Фрею, она осенила себя знамением Таала; волосы королевы струились по покрытому кольчугой плечу словно шёлковый плащ. Разведчица, поцеловав висевший на шее на счастье символ Шаллии, поспешила в проход.

                                          * * *

«Кто-нибудь из разведчиков вернулся?» — спросил Зигмар.

«Нет, государь, но нам и не нужны разведчики, чтобы сказать, что враги недалеко. Они производят достаточно шума», — сказал Пендраг.

Зигмар криво улыбнулся. «Да, мой друг. И я помню, как ты когда-то давно говорил мне, что мы всегда должны оставаться с подветренной стороны от орков. Ну, мой нос подсказывает мне, что мы так и находимся».

Колонны армии племён двигались по равнине, король Железнобородый располагался рядом с унберогенами Зигмара. Они ползли как огромные многоножки, ощетинившиеся десятью тысячами шипов с серебряными наконечниками, топающие ноги подымали тучи пыли, которую гнал ветер.

Командиры выкрикивали приказы, а солдаты горланили песни и боевые кличи. Били барабаны, трубили рога, и воздух гудел от радостных, свирепых криков мужчин и женщин, рвущихся предать смерти врагов. У любого дрогнуло бы сердце при виде такой прекрасной армии. Никогда прежде такого не видывали — объединённые армии людских племён, возглавляемые величайшим воином, которого мир когда-либо знал.

Зигмар ехал на любимом боевом коне; тело и ноги коня защищали зелёные доспехи, на которых были изображены украшенные золотом атакующий вепрь и символ двухвостой кометы.

Стены ущелья Чёрного Огня давили на фланги армии, поднимаясь всё выше и выше по мере продвижения. Грохот тысячи барабанов отражался от суровых скал. Зигмар знал, что на многие орочьи барабаны была натянута кожа мужчин, женщин и детей. Кони нервничали, били копытами и тихо ржали. Зигмар поглаживал коня и шептал ему на ухо. «Он тоже чувствует их запах», — думал он.

По узкому ущелью распространялся тяжёлый, тухлый запах. Зигмар хорошо знал его. Это был запах зеленокожих — запах пота, помёта и тухлого мяса. Поняв, что битва недалеко, его рот наполнился слюной. Он сплюнул на землю. Он видел уймищу мух, ползавших по камням, тучами роившихся впереди, лениво жужжа. «Несомненно, — подумал Зигмар, — сюда их привлёк запах множества орков». К концу дня это также обещало кучу мёртвых тел.

Он поднял руку. «Остановить колонны», — скомандовал он.

Пендраг затрубил в рог, и все таны-генералы подхватили сигнал, так что по долине разнёсся согласованный звук многих боевых горнов. Топот марширующих солдат оборвался, и когда замерли последние звуки горнов, все услышали далёкие вопли и рёв орков, всё ещё скрытых впереди. Казалось, что звериные крики шли отовсюду. Над вершинами гор холодный ветер гнал видневшиеся в вышине облака, затягивая небо и заслоняя солнце. Похолодало.

«Время почти приспело», — сказал Зигмар. «Построиться к битве!» — крикнул он.

Прозвучали три длинных сигнала боевого рога, и армии людей и гномов ринулись в бой. Генералы со свитами вышли из строя и присоединились к своим воинам. План был тщательно обсуждён и разработан, и Зигмар наблюдал за всем, обеспечивая его выполнение согласно решению.

Не спеша подъехал Эофорт и произнёс: «Государь, Вам нужно встать за строем и командовать армиями, не подвергаясь риску».

Зигмар молча повернул коня и поспешил назад через ряды воинов, которые расступались перед ним, приветствуя своего великого предводителя. Зигмар поднял в приветствии руку, но в душе протестовал против того, что покидает своих людей. Он всегда бился в первом ряду, ведя солдат в сражение, и всегда первым оказывался в гуще боя. Его тело покрывали шрамы, доказывавшие храбрость сердца. Но он знал, что должен следить и руководить этим наиважнейшим, величайшим сражением, которое когда-либо выпадало на долю сынам человеческим.

Когда строй сомкнулся за ним, он отдал приказ к бою. Было решено, что они должны драться с врагами и вбить их в землю. Достигнув острой вершины скалы, торчащей из земли, которую называли Орлиным гнездом за то, что она походила на крючковатый клюв этой птицы, он увидел, что выбрал хорошее место. Когда-то здесь был наблюдательный пост местного племени. Тень от разрушенной каменной башни упала на Зигмара и его свиту, когда он спешился, чтобы следить за передвижениями войска.

Местность, где выстраивалась его армия, была гладкой, но равномерно понижалась с севера на юг. Возможно, от одной стены до другой было две мили, и когда армия Зигмара выстроилась в боевом порядке, она касалась обеих стен без единого зазора. Их фланги защищали крепкие стены ущелья, которые сперва поднимались отлого, а затем, резко взмывая, превращались в отвесные скалы твёрдых, серых каменных стен, на которые немногие могли бы вскарабкаться. Зигмар удивился, когда увидел, как ловкие азоборны, с короткими луками за спиной, взбирались на утёсы, прыгая с камня на камень, с грацией и уверенностью горных козлов. Другие выбежали перед выстроившимся боевым строем, прячась за камнями или укрываясь в расщелинах в земле. Там они ожидали. Их меткая стрельба была оружием, которое Зигмар хотел использовать с выгодой. Через некоторое время шум движущейся армии стих.

Армия выстроилась, и все генералы устремили взоры на Зигмара. Вновь донёсся рокот орочьих барабанов, обрушившийся на стены долины, отражаясь и разбивая решимость людей. Впереди зиял проход: тёмный, широкий и пустой. Но ужасные барабаны говорили иное. Зигмар поднял Гал Мараз, и воинство двинулось. Звуки рогов заглушили орочью какофонию, и армия, с громоподобным топотом, сделала шаг.

Они двигались по ущелью. Зигмар смотрел, как они миновали огромные, словно каменные холмы, валуны, протянувшиеся от одной стороны ущелья до другой. Большая часть пехоты остановилась и выстроилась в шеренги между камнями, тогда как небольшие отряды продолжили движение вместе с кавалерией и колесницами королевы Фреи. Зигмар высылал вперёд ударные отряды навстречу оркам, оставив сильную линию обороны, закрепившуюся между камнями. За ними расположились лучники, катапульты и резервы, готовые устремиться к любому месту, где ослабеет линия обороны. Всё это Зигмар видел из Орлиного гнезда. Однако ему нужно было увидеть ещё и врага.

«Я очень надеюсь, что разведчики возвратятся, — сказал он. — Мне нужно узнать примерную силу моего противника. Действительно ли мои передовые отряды достаточно сильны? Я посылаю цвет моей армии на смерть?»

«Я не могу ответить на Ваши вопросы, повелитель, — произнёс Эофорт. — Однако я доверяю Вашему мнению больше, чем суждениям других».

Кавалерия остановилась, когда отошла на четверть лиги от строя. По земле летела пыль. Кони били копытами и, закидывая головы, рвались в бой. В центре кавалерийской линии находились унберогены и талеутены, выставившие самых лучших всадников. У них было лучшее боевое снаряжение, а их кони носили полудоспехи из войлока и кожи. На флангах выстроилась конница других племён, весь правый фланг состоял из лёгких колесниц королевы Фреи. Командиры разъезжали вдоль строя, подбадривая людей, воодушевляя и распаляя их.

За ними расположились самые яростные пехотинцы в армиях Зигмара: голые фанатики, берсерки, мечники с полуторными мечами, пращники, метатели голов, вопящие гарпии, метатели пузырей, огнеметатели, потрошители и дикие горцы, надевавшие медвежьи и волчьи шкуры, когда созывали на битву. Зигмар восхищённо следил, как они готовились к близящейся резне.

Вопящие гарпии были в трансе, они раскачивались из стороны в сторону, бубня и бормоча. Гам усиливался, пока не превратился в неистовый визг, вырывавшийся из глубин их раскрепощённых душ. Это была обретшая голос женская скорбь по отцам и сыновьям, над которыми нависла смерть. Они размахивали бледными руками и дёргали растрёпанные волосы, их глаза дико вращались в орбитах.

Метатели голов хранили молчание. Эти люди населяли южные отроги Срединных гор. С кожаных юбок у них свисали провяленные отрубленные головы, некоторые покрывали шипы. В ночь перед битвой метатели голов высосали мозг из ужасных снарядов и смазали этим веществом свои спиралевидные татуировки. Зигмар видел, как эти свирепые воины благословляли каждую голову, целуя в сморщенные губы, запечатлевая на них свой мстительный дух, а затем подвешивали к поясу.

Огнеметатели жонглировали горящими головнями и танцевали под звуки барабана и флейты. Они походили на уличных комедиантов, жаждущих карнавального зрелища, всё же они были бойцами, и проявляли свою любовь к огню, царапая тело головнями. Тела всех мужчин и женщин были исцарапаны, что создавало красивые, но жуткие узоры.

Голые фанатики прыгали и скакали. Они полностью сбривали волосы, окрашивая лысину ярко-синей краской. Лица они натирали толчёным мелом, а глаза обводили черной сажей, так что походили на скалящиеся черепа. Они несли щиты с шипами на обоих концах, которыми пронзали врагов.

Мечники с полуторными мечами фехтовали, высекая искры и производя ужасающий шум. Пращники в лёгких доспехах уселись играть в кости на деньги, поскольку завтра могли быть мертвы. Потрошители острыми ножами наносили на животы неглубокие порезы и мазали друг друга кровью, полагая, что её сила отразит любой удар.

Кланы медведя и волка расселись вокруг шкур. Они раскачивались вперёд и назад, и, громко распевая, молились Ульрику. Все носили шкуры выбранного животного-покровителя, а лица скрывали маски из черепов животных. К запястьям, наподобие когтей, у них были привязаны длинные костяные шипы. Одни из них выли, другие ревели, и казалось, что все подражали диким существам, которым поклонялись. Члены клана волка прыгали и бегали по-волчьи между лошадями, а члены клана медведя поднимались со свисающими руками и, запрокинув голову, втягивали воздух.

Лишь берсерки привлекали больше внимания, чем эти диковинные воины. Они одевались в мохнатые шкуры, а конечности обёртывали кожаными ремнями с острыми шипами. Их длинные и растрёпанные волосы унизывали кости и клыки. У одних было множество коротких косичек, другие же, используя смесь золы и крови, делали из волос торчащие рога. У берсерков были длинные мечи и большие щиты.

Эти странные люди собрались в круг, обхватили друг друга за плечи и ревели, их лица являли собой маски ярости. Они передавали по кругу бурдюк с питьём, и каждый делал из него большой глоток, затем запрокидывал голову и полоскал горло. Красные фонтанчики вырывались из ртов, брызгали на лица и покрывали волосы и бороды рубиновыми капельками. Жидкость была гуще и темнее вина.

«Они пьют кровь своих врагов, — прошептал Эофорт. — Так они делают перед каждой битвой. Кровь смешивают с травами и грибом, получая эликсир, дающий им такую ярость, которой никто не может противостоять. Они заявляют, что никакое оружие не может их ранить».

Пока они наблюдали, берсерки начали дрожать, их зубы стучали, а лица, казалось, ужасно раздулись и перекосились.

«Интересно, как оркам придётся с ними?» — сказал Зигмар.

Берсерки протолкнулись сквозь дисциплинированную кавалерию и встали свободным строем. Они двинулись вперёд, затем назад, потрясая оружием и кусая щиты, пока дёсны не стали кровоточить.

В этот момент ветер переменился, унося весь шум от Зигмара. На мгновение на перевале Чёрного Огня стало тихо. Люди и гномы в армии стояли неподвижно. Развевались знамёна и вымпелы на тысячах копий и пик с эмблемами племён и командиров армий: вепрями, волками, медведями, собаками, ястребами, конями, молотами, скрещенными мечами, черепами, драконами, змеями и колесницами. Кони били копытами, позвякивали доспехи, стучали копья, а в вышине кружили вороны и стервятники, терпеливо ожидая смерти, чтобы начать пиршество.

Зигмар в последний раз окинул взглядом расположение своих войск. Конница и ударные отряды прикрывали главную линию обороны с тяжёлыми рыцарями, удерживающими центр, и лёгкой пехотой и колесницами азоборнов на флангах. Центр линии обороны пехоты состоял из глубоко эшелонированных частей копейщиков и пикинёров. Эти стойкие подразделения были смертоносны при лобовом столкновении, коля и пронзая длинными копьями, но уязвимы для фланговых атак. Помня об этом, Зигмар приказал отрядам мечников защищать их фланги.

Их поддерживали небольшие отряды пехоты, получившие приказ отправить пополнение подразделениям, если оказалось бы, что возможен прорыв. За ними встали лучники. Некоторые стояли за павезами и втыкали стрелы и клинки в землю перед собой, чтобы облегчить поиск. У лучников-эндалов были горшки со смолой, которую они использовали для огненных стрел. За ними выстроились резервные отряды: множество копейщиков и мечников, и несколько подразделений тяжёлой кавалерии. Этот строй перемежали катапульты, стоявшие уже взведённые, загруженные камнями.

Армия короля Железнобородого расположилась возле унберогенов. Железнобородый стоял среди своих воинов, вооружённых большими боевыми молотами. У них были конические шлемы с личинами, а их драгоценные бороды защищали железные пластины. Их коренастые тела покрывали длинные кольчуги из серебряных листов, а перед собой они держали тяжёлые бронзовые щиты. Больше всего они походили на прочную стену из твёрдого металла. Зигмар улыбнулся, когда увидел, что король Курган подозвал бочконосов, пробиравшихся через шеренги, чтобы дать ему ещё кружку пива.

Зигмар видел всё это и был доволен. И всё же он хотел быть вместе со своей стражей Большой палаты, стоявшей совершенно неподвижно в центре первой линии. Когда направление ветра стало прежним, он услышал грохот множества ног, топающих по камням и ужасающий треск копий о щиты. От приближающегося войска долетали гортанные крики и рёв, в то время как грохот шагов не отставал от барабанного боя. Из-за выступающего на поверхность скального обнажения, мешающего обозревать горный перевал, поднялись клубы пыли, указывавшие на приближение орочьей орды.

Люди облизали пересохшие губы и смахнули ресницами пот. Солнце теперь стояло прямо над головой, и доспехи сильно давили на плечи. Большинство могло видеть только человека слева и справа, всадников впереди и вздымающееся облако пыли вдали.

«Это ожидание — невыносимо», — пробурчал один воин другому.

«Не знаю, — ответил его друг. — Чем дольше я жду, тем дольше остаюсь в живых».

Именно в этот момент первый разведчик вернулся в армию. Зигмар услышал резкий щелчок и свист катапульты, выпустившей заряд из-за скалистого выступа впереди, и что-то взлетело в воздух. Когда это подлетело ближе, он увидел, что его руки и ноги были прибиты к колесу, а затем услышал его крик. Оно ударилось о землю с влажным, глухим стуком в двадцати ярдах от Вольфгарта и Пендрага, возглавлявших стражу Большой палаты. Крик смолк, а тело содрогалось, дёргая изуродованными конечностями. Зигмар опознал в этом женщину-воина из племени азоборнов и с печалью заметил у неё на шее знак Шаллии. Богиня исцеления не могла теперь ничего сделать для своей служительницы.

Ещё катапульты выпустили человеческие снаряды, и воздух заполнился их ужасными криками. Перед тем как отправить назад к сотоварищам, орки подожгли некоторых из них, и они прочертили в воздухе огненные следы; никто, из тех кто слышал их жалобные крики, не забыл их. Некоторые врезались в передовые шеренги, давя людей и в щепки ломая копья.

А затем они впервые увидели противника. Орки появились сплошным строем зелёных тел и ярости. Они быстро выбегали из-за скального обнажения, так что казалось, что выпрыгивают из изрыгающей их земли, и начали заполнять перевал. Они несли копья, упиравшиеся в широкие плечи, и толстые деревянные щиты. Они двигались шеренгами, и Зигмар поразился их дисциплине. Их красные глаза были прикованы к его армии, и он видел в них готовую выплеснуться ярость. На мгновение Зигмар почувствовал, что сомнение терзает его душу.

Возвышаясь над орками, тяжело топали тролли. Их уродливые рожи имели безучастное и бессмысленное выражение, но Зигмар знал, сколь ужасными они бывали в схватке, когда их морда становилась дикой от неукротимой ярости. В когтистых лапах они несли оружие, сделанное из костей, черепов и камней. У многих с поясов свешивались гниющая рыба, домашний скот или человеческие трупы. Они хрюкали и храпели, когда орки гнали их вперёд.

Между рядами орков бежали тысячи гоблинов. Их жалкие рожицы выглядывали из-под капюшонов, и одеты они были в тряпьё, грубо сшитое вытянутыми кишками. Они были грязны и воняли дерьмом. Они расположились среди камней и валунов, тараторя и вопя друг на друга. На пехотные фланги мчались вприпрыжку сотни волков с сидевшими на них гоблинами. Волки были тощи и голодны, бесспорно, хозяева морили их голодом, чтобы сделать в бою более свирепыми. «Этот день грубо подвёл черту под моими трудами», — думал Зигмар.

Две армии встретились не более чем в четверти лиги, и стояли достаточно близко, чтобы разглядеть отдельные детали: орка с клыком до носа, изогнутые клинки на пиках, шипы на щитах, отрубленные части тела, свисавшие с их рваных знамён как мясо в ларьке мясника.

Орки протянулись от края до края ущелья, и Зигмар видел, что у них было гораздо больше шеренг, чем в его армии, и кто знал, сколько ещё ожидает в резерве? Зигмар следил за гоблинами-наездниками на пауках, медленно ползущими по склонам ущелья. «Я надеюсь, что у сидящих в засаде азоборнов есть на их счёт соображения», — подумал он.

В это время зеленокожие замолчали. Барабаны смолкли, орки прекратили насмешки, а гоблины сжались в страхе. Вдалеке послышались ритмичные взмахи, словно огромная птица махала крыльями. Люди в ужасе закричали, так как в небе над горами появилась чёрная фигура.

Существо походило на птицу, но когда подлетело ближе, люди увидели, что оно было значительно больше, и махало оно когтистыми, кожистыми крыльями. Извивающаяся длинная шея оканчивалась длинномордой головой, вооруженной шипами и неровными зубами. Сзади элегантно извивался хвост, на конце которого были закреплены кривые железные клинки; усевшись на краю пропасти над полем боя оно обернуло его вокруг мускулистых ног. Свет упал на его чешуи, и они ярко сверкали. Оно храпело и трясло башкой, с жадностью кося чёрным глазом на перепуганных людей.

Это была виверна, а у неё на спине восседал орк-воевода. Зигмару ещё никогда не доводилось видеть зеленокожего крупнее него, но самым удивительным в нём была нелепая, здоровенная башка, которая была намного больше, чем обычно характерно для его вида. Наездник и его ездовое животное сидели неподвижно на скале. Затем вожак медленно поднял топор. Орки заревели, высовывая рожи между щитами, так что походили на отвратительных, вопящих горгулий. Они потрясали оружием и выли, славя начало резни. Тролли, разъярившись, вертели оружие, совсем не заботясь, если долбали ближайших орков. Волки лаяли, а гоблины, видя, что сила их армии выросла, немного осмелели и прыгали, показывая людям непристойные жесты. Они чертовски шумели, и Зигмар видел, что многие его воины в страхе озирались.

«Значит вот кто так взбудоражил кровь этим тварям, что они заполонили всё ущелье. Труби в рог», — приказал он тану.

По всему ущелью разнёсся долгий сигнал. Все взоры устремились на Зигмара, стоявшего на скале Орлиное гнездо: вокруг него развевался плащ из шкуры Скаранорака, а в руке он крепко сжимал Гал Мараз. Когда он заговорил, то его сильный голос легко долетал до противоположной стороны ущелья.

«Ныне наступает решающий день, ибо мы столкнулись с нашим самым опасным врагом. Я не говорю о толпе зеленошкурых, что стоит там, я говорю о страхе, с которым мы боремся в своих душах. Этот страх погубит нас. Посмотрите направо и вглядитесь в лицо товарища. Защитите его своим щитом. Поверните топор и копьё, и любой ценой держитесь в строю. Племена людей объединились, и никто нас не победит. Поднимите мечи и бросьте вызов тем, кто так долго унижал нас. Никогда вновь человечество не спасует перед врагами, объединившись, мы создали стальную линию обороны, и объединившись — мы победим!»

Его солдаты восторженно закричали, стуча копьями о щиты и топая ногами. Когда они повернулись к противнику, в их лицах не было и тени страха. Передние шеренги укрепили копья в земле и с треском наклонили их вперёд. Мечники вытянули мечи, одни облизывали лезвия, другие же целовали рукояти. Лучники вложили стрелы и натянули тетиву на луках.

Орки откинулись на мощных ногах, сомкнули щиты и ощетинились копьями с ржавыми наконечниками. Гоблины выглядывали из-за валунов и готовили стрелы, жестоко улыбаясь.

Первыми атаковали берсерки. Без приказа, все четыреста человек отряда ринулись в центр орочьей линии, пробежав мимо кавалерии, они поднажали, когда расстояние до противника сократилось. Они заорали, широко открыв рты, брызжа кровью и слюной. Над головами они подняли мечи и топоры.

Гоблины-лучники загоготали и, косясь на свои стрелы, вышли из укрытий, желая прицелиться в приближающихся берсерков, которые теперь бежали стремительно, с горящими яростью глазами. Берсерки жаждали первой крови, и они хотели её получить.

Некоторые гоблины струсили и выстрелили слишком рано, но стрелы лишь защёлкали о камни на безопасном расстоянии перед только теперь подбегавшими берсерками. Они попытались вставить следующую стрелу, но их руки тряслись. Они уставились на несущихся на них людей, чьи лица были перекошены от ненависти, а из глоток вылетали завывающие боевые крики. Более храбрые гоблины произвели залп, но изумлённо взирали, как ни одна стрела даже не оцарапала их. Берсерки почитали могучих богов войны, некоторые болтали, что они преклонили колени пред алтарём божества более тёмного, чем те, которым большинство, бывало, служило, и в тот день божество распростёрло свой щит и защитило своих самых свирепых служителей.

Гоблины кинулись назад, вперив взгляд в приближающуюся погибель. В этот момент, наполненные яростью самого Ульрика, берсерки добежали до них. С огромной скоростью берсерки рубили мечами и топорами, снося головы и перерубая ноги, не сбавляя шага они подпрыгивали, пронзая глазницы и шеи. Гоблины вопили и падали на землю, бросая оружие и опорожняя мочевые пузыри. Берсерки уделили гоблинам мало внимания и перепрыгнули через них, поскольку знали, что их клинки жаждали орочьей крови. Убегая они проводили клинками поперёк шеи, демонстрируя убийственные намерения.

Одни орки глухо рычали, другие, возбуждая себя, ревели в ярости. Битва вот-вот должна была начаться.

Зигмар удивлённо следил, как этот маленький отряд его армии вёл атаку. Он видел, как линия орков заколыхалась и пришла в беспорядок. Стена щитов в некоторых местах раскрылась, когда недисциплинированные орки прорвались сквозь передние ряды, нетерпеливо стремясь встретить передовой отряд людей. Они, ревя и скрежеща зубами, подняли оружие.

«Вот какова дисциплина твоей армии», — удовлетворённо произнёс Зигмар, когда увидел, что орк-воевода спешился и в бешенстве орал на командиров, чтобы восстановить строй. Но это не помогло: свирепые бестии почувствовали запах крови, и ничто уже не могло их остановить. Зигмар увидел шанс и ухватился за него.

«Сигнал к атаке, — крикнул он. — Кавалерия — вперёд. Опустить копья и разбить их!» Его тан, затрубив в рог, издал низкий звук, который поддержали все горны. Громкий звук разнёсся эхом по долине и всадники заулыбались. Пендраг и Вольфгарт подняли рыцарские копья и гаркнули: «В атаку, унберогены!» — и их призыв подхватили по всей линии. Кавалерия галопом мчалась вперёд; звенели уздечки, когда кони дёргали головами, их глаза расширились, морды покрылись пеной от стремительного бега.

Берсерки и орки мчались навстречу друг другу, кровь бурлила у них в жилах. Лица берсерков исказились от ярости, а орочьи рожи уродливо вытянулись, когда они разевали огромные пасти, издавая радостные гортанные вопли.

Обе стороны с благоговейным страхом взирали, как два строя столкнулись с оглушительным грохотом.

Первым убил вожак берсерков. В прыжке он ударил острейшим мечом и расколол голову орку до плеч, а вокруг его собратья налетали и пронзали оружием орков, рассекая тела и разбивая кости. Ярость берсерков удачно сочеталась с боевыми умениями, которых ни один орк не мог превзойти, и Зигмар восхищался, следя за тем, как они крутились и вертелись, нанося удары и пронзая зеленокожих.

В первые минуты сражения люди заворожённо наблюдали, как берсерки валили ряды орков. Но орочий военачальник тоже видел это и знал, что делать. По его сигналу передние шеренги орков-копейщиков двинулись вперёд. Босс видел, что на открытом пространстве, где можно было свободно перемещаться, берсерки имели преимущество, но, столкнувшись со сплошной стеной щитов, они окажутся стиснуты, так что их доблестное фехтование окажется бесполезным. Копейщики побежали, держа строй. Берсерки, охваченные жаждой боя, не сознавали приближающуюся угрозу.

Зигмар следил, как его кавалерия сближается с противником.

«Слишком медленно, — бормотал он. — Они движутся слишком медленно». Он вскочил на коня и, прежде чем его советники смогли заговорить, крикнул: «Я не оставлю своих людей наедине с врагом». Он устремился в завязывающуюся свалку.

Пендраг взял копьё наперевес и прищурил глаза. Он слышал грохот копыт и боевые кличи его воинов. На левом фланге он увидел несущуюся лёгкую кавалерию, всадники выпустили стрелы в орочью линию, а затем вытащили мечи. Талеутены летели вперёд, их острые копья были опущены, а серебряные доспехи сияли на солнце. Он усмехнулся, сердце колотилось в груди.

К нему приближался конь, и он увидел, что на нём ехал Зигмар. Все всадники воодушевились, когда увидели его: он был великолепен в доспехах, высоко вздымающий Гал Мараз и с горящими жаждой победы глазами. «Святая кровь, — подумал Пендраг, — боги облекли его в гром и наполнили сиянием его жилы!»

Атакующие всадники промчались мимо берсерков, которые, покончив с последним орком из первой волны, дочиста облизали свои клинки и били ими по груди и щитам. Когда они пустились за кавалерией, подоспели другие отряды, стоявшие за ними, столь же сильно жаждавшие крови.

Орки-копьеметатели остановились. Они видели лишь всадников в шкурах, несущихся на них. Командиры орков выкрикивали приказы, и они сомкнули щиты, упёрли копья в землю и наклонили их вперёд. Большое число орков бросили вперёд на усиление строя, но было слишком поздно. Потрясённый орочий военачальник наблюдал, как кавалерия столкнулась с его строем.

Потрясающая стремительность конных воинов в полных доспехах сокрушила передние шеренги. Тяжёлые рыцарские копья разбили стену щитов, которая изогнулась и раскололась, а кони пробивались сквозь гущу орочьего строя, круша древки копий и орочьи черепушки. Кони ржали и били копытами, их рты покрывала пена. Люди кричали и кололи мечами. Завязалось настоящее побоище.

Зигмар шибанул орка щитом по морде, разбил тому нос и повалил в грязь. Размахнувшись, он врезал Сокрушителем черепов под челюсть другого орка, так что тот оторвался от земли и врезался в группу съёжившихся гоблинов. Он погнал коня дальше в гущу тел. Атака увязла, и теперь сражение превратилось в грязный ближний бой. Копья сменили на мечи, топоры, молоты и булавы, и воздух наполнился криками, воплями, потом и кровью.

Слева от Зигмара находился Вольфгарт а справа — Пендраг, они бились с одинаковой яростью: Вольфгарт, зарычав, отрубил орку руку, а Пендраг, взревев, отбил копьё щитом и пронзил мечом нападавшего врага. Зигмар оглянулся и с облегчением увидел, что его тяжёлая пехота спешит к изменяющемуся боевому порядку.

Он видел, что центр кавалерийской атаки почти смёл орков-копейщиков, но лёгкой кавалерии на фланге приходилось тяжелее. У их коней не было доспехов, и им не хватало начального разрушительного удара рыцарского копья. Орки, продвигаясь вперёд, секирами и пиками пронзали лошадей, которые, вставая на дыбы, сбрасывали всадников.

Лёгкая кавалерия начала отступать. Разъярённые орки вонзали копья во всадников, валя их на землю, и гнали хихикающих гоблинов под лошадей перерезать им сухожилия и вспарывать животы ножами. Всадники поворачивали фыркающих лошадей, которые грубо ступали по их упавшим товарищам. Орки хлынули вперёд, спеша атаковать. И в этот момент ударила пехота людей.

Метатели голов подскакивали к оркам, раскручивая ужасные снаряды над головами, а затем бросали их со всей силой. Врезаясь в расколовшуюся орочью шеренгу они держали утыканные шипами головы, которые использовали как палицы.

Вопящие гарпии, нападая на орков с длинными ножами и деревянными булавами, визжали во весь голос, а орочьи шлемы совсем не защищали от огненных атак огнеметателей. Метатели пузырей кидали снаряды, заполненные забродившей мочой, которая, когда пузыри разрывались, ослепляла и загоралась.

Под невероятно свирепым натиском дрогнула вся орочья шеренга. Увидев это, Зигмар поднёс к губам рог и издал долгий сигнал сбора, и люди удвоили свои усилия. Сердце Зигмара забилось учащённее, когда он увидел, как колесницы королевы Фреи промчались через ряды орков, и колёсные косы, разрубая кости и кромсая ноги, разбрасывали исковерканные тела. А в это время возничие пускали стрелу за стрелой, и каждая без промаха попадала в цель. Орки начали беспорядочно отступать.

«Мои воины, развернуться! — крикнула королева Фрея. — Втопчите зелёную мразь в грязь». С отличной дисциплиной колесницы развернулись, расшвыривая оставшихся орков и разбрызгивая грязь. Колесницы, с грохотом горного обвала, врезались в задние ряды орков. Окружённые со всех сторон, они запаниковали и были повержены неистовой армией Зигмара.

Ликующий Зигмар возвышался над устилавшими ущелье мертвецами. Его конь встал на дыбы, размахивая почерневшими от орочьей крови копытами. Его воины возрадовались, увидев как последних бойцов из орочьего головного отряда подстрелили женщины-стрелки королевы Фреи, когда те подбежали к их шеренгам. Зигмар подъял молот, и он вспыхнул под лучами солнца. Он привстал на стременах и выкрикнул вызов орочьему военачальнику.

Тот неподвижно сидел на своём ездовом животном, уставившись на противника. Как бы в ответ, он поднял над головой топор и медленно опустил его, указывая на всадников. Основные боевые силы орков пришли в движение. Из глубин ущелья показалась огромная орда. С утёсов, держа в зубах ножи, сбегали гоблины, и взору явилось множество мчащих наездников на волках.

Зигмар понял, что выстроившаяся перед ним орочья армия была просто авангардом значительно большей силы. А его победа над первой орочьей волной была всего лишь небольшим боем. Вольфгарт подскакал к нему, нервно потирая локоть, который много лет назад ему сломал Зигмар. «Они проверяют нашу силу, повелитель. Клянусь Ульриком, сегодня нам придётся туго». Зигмар пристально глядел на сплошную стену щитов, когда враги лились по склону как неодолимая волна. «Это работа для пехоты. Отведите кавалерию за линию обороны. Пришло время проверить стойкость пехотинцев племён».

Зигмар отёр с лица орочью кровь и позволил Эофорту перевязать ему кровоточащую руку.

«Государь, прошу Вас не вступать в сражение. Вы нужны нам, чтобы руководить боем отсюда».

«Я не могу стоять в стороне и приказывать своим людям биться до смерти, не деля с ними той же участи». Зигмар сделал большой глоток пива из бурдюка, прополоскал рот и сплюнул на траву. Мокрота была красной от крови. «К тому же я не чувствую хода сражения, если не нахожусь в бою».

Он поглядел с вершины Орлиного гнезда на разворачивавшееся внизу сражение. Солнце поднялось над вершинами гор, окрасив их в красный цвет. Через развороченное поле протянулись длинные тени. После возбуждающего натиска первой схватки сражение превратилось в жестокий ближний бой. Шеренги орков и людей сошлись с ужасающим лязгом, и теперь они убивали друг друга, вонзая копья и дерясь: люди напирали стеной щитов, а орки рубили тесаками и топорами. Передовая линия воинов держалась, их ноги были напряжены, копья выставлены вперёд, они наносили удары прочным оружием и прикрывали широкими щитами себя и товарища слева. Стоящие за ними воины наносили удары копьями поверх голов, поражая орков в морды, к тому же задние ряды поддерживали переднюю шеренгу, помогая держать строй, так как орки теснили их в свирепом натиске.

Командиры тыловых эшелонов армии приказывали резервным подразделениям двигаться вперёд, когда видели, что линия обороны нарушалась. Напор тел был настолько силён, что даже когда людей убивали, их трупы держались вертикально подобно живым мертвецам.

Зигмар видел, что по сравнению с орками линия его воинов была всего лишь тонкой ниточкой, и он удивлялся, что они вообще держатся. Обе стороны стреляли из луков залп за залпом, так что небо потемнело от стрел. В прицельной стрельбе не было нужды, поскольку там сгрудилось так много орков и людей, что немногие стрелы ни в кого не попадали.

Кровь лилась на поле боя весь день, пока в тёмно-синем небе не стали загораться звёзды. Теперь бойцы с трудом двигались и скользили по устилавшим ущелье изуродованным трупам и кричащим раненым. Орки несли ужасные потери от людей и гномов, и их линия обороны едва держалась, но орочья армия была несметна, и для укрепления линии направлялись бесчисленные атакующие цепи подкреплений.

Когда боевой порядок нарушался, и люди бежали, тогда атаковали подразделения кавалерии и врезались в улюлюкающих орков, истребляя их, пока собирались свежие отряды копейщиков, чтобы заполнить брешь. Возблагодарив Ульрика за удерживающие скалы, Зигмар понимал, что они не дают разорвать весь строй.

Тянулись минуты, превращаясь в часы, а воздух наполнился звоном стали о сталь. Люди больше не кричали — если это не был крик боли — ибо сильно устали. Всё пропитало зловоние крови и страха, и за это время линия обороны людей стала тоньше, а резервы истощались.

Зигмар отказался стоять позади боевых построений, он носился по полю битвы, оказываясь там, где шёл самый ожесточённый бой. Было много моментов, когда он поворачивал ход битвы, когда казалось, что всё было потеряно. Один раз он подъехал к крайнему левому флангу, где пращники меноготов и бойцовые псы дрались с гоблинами-лучниками, обстреливавшими пехоту. На его отряд напало множество гоблинов, мчавшихся на пускавших слюни волках. Они убили его телохранителей и собирались уже убить его самого, когда король Марбад ринулся в бой и отогнал их, но гоблин, пронзив стрелой его шею, убил его. В ярости Зигмар проломил головы гоблинам.

В этот момент, стоя над телом короля Марбада, Зигмар знал, что должен делать. Пришло время ему покончить с бойней.

Зигмар направил коня к лагерю, расположившемуся за центром напрягшегося боевого порядка. Он видел напряжённые спины воинов, удерживавших позицию. Повсюду группами сидели люди, перевязывая раны или отдыхая от напряжения битвы. Те, кто видели его, почтительно кивали, но Зигмар заметил в их глазах поражение. Он спрыгнул с коня и кинулся к удерживающей скале, он вскочил на неё, а затем бросился в самую середину орочьей ватаги, крича и вращая Гал Маразом в смертельном вихре.

Брызнула чёрная кровь множества убитых орков. Они бросились уничтожить этого безумца, но Сокрушитель черепов с большой жестокостью разил всех, и Зигмар с удовольствием принялся за кровавую работу. Все, кто видел это исключительное деяние, были поражены, и люди удвоили усилия против орков. С криками: «Зигмар! Зигмар!» — они начали оттеснять орочью линию к горе. Генералы Зигмара видели, что произошло и приказали подтянуть все резервы к передовой линии. Они знали, что настал час расплаты, когда результат битвы висел на волоске. Кавалеристы сели на измученных лошадей и подготовились к последней атаке.

Зигмар, громя и круша, вращал из стороны в сторону Гал Мараз с силой возрождённого бога. Его руки были крепки, как сталь, и гибки, как недавно натянутый лук, а душу терзали адские муки. Он углубился в орочью армию, предавая смерти всех, до кого дотягивался, прокладывая кровавую просеку к горе, с которой взирал орочий военачальник.

Тролли с грубыми дубинами набросились на него, но Зигмар размозжил им черепушки, выбив крошечные мозги. Стрелы отскакивали от его пропитанных кровью доспехов, а тесаки отклонялись от горевшего ненавистью взгляда. Вскоре орки дрогнули и побежали от ярости, закованной в бронзу.

Воители других племен тоже устремились на орочью линию. Берсерки ревели и рубили щитами с острым краем, бойцовые псы рычали и кусали, гарпии визжали и кололи кинжалами, члены клана волка выли и рвали когтями, миркины из племени меноготов дробили кости булавами с шипами, и вся орочья линия начала отступать.

Но из множества уст вырвались крики, когда люди увидели, что виверна военачальника величественно взмыла к небесам и бросилась на Зигмара, который стоял один, окружённый тысячами зеленокожих.

Зигмара покрывало столько крови, что ему казалось, что он мог бы захлебнуться. Он стоял на груде мёртвых орков, отрубленных голов и оторванных конечностей. Он размахивал топором, убивая зеленокожих дюжинами. Казалось, что богоподобная сила и дьявольская ярость овладели им. Чёрные кишки и кровь стекали с него, когда он бил и колошматил молотом, который, отведавший крови, невозможно было сдержать.

Орки, стараясь добраться до него, взбирались на груду мертвецов, лишь затем, чтобы возвышавшийся король, отбрасывавший огромную тень на поле битвы, изувечил и сбросил их вниз. Его грудь тяжело вздымалась, зубы были ощерены, а на покрытом кровью лице выделялись побелевшие от бешенства глаза: он походил на демона мщения из старинных легенд.

А затем орки прекратили нападение. Карабкавшаяся орава, теснившаяся у груды трупов, отхлынула назад, и смолки боевые кличи. Послышалось хлопанье крыльев, и большая тень упала на Зигмара.

Зигмар взглянул вверх и увидел неясные очертания устремившегося на него орочьего военачальника верхом на могучей виверне. Вождь людей поднял молот и ждал, его лицо было мрачным. Виверна пала на него с неба как удар молнии, расправив крылья и раскрыв пасть. Её лапы тянулись к нему, кривые когти норовили раздавить его голову и вырвать внутренности, но Зигмар отбил удар молотом и увернулся.

Гигантская тварь села на груду тел, от чего орочьи головы обрушились. Она повернулась к Зигмару и завизжала, когда тот увернулся от её когтей и вращающегося топора военачальника. Вздёрнув плечи, виверна нанесла удар головой вниз, пылая глазами и щёлкая зубами. Зигмар вытянул молот, но тот был таким скользким от крови, что выскользнул из рук.

Виверна встала на дыбы перед ним, а военачальник торжествующе завыл, поскольку великий воин, потеряв мощное оружие, был унижен перед своей армией и теперь, конечно, умрёт. Зигмар вытащил меч и приготовился к заключительному поединку. Виверна ринулась на него.

Виверну в бок ударил дротик, затем ещё один. Зверюга мчалась, хлеща по оружию передними лапами. На вершине груды тел, размахивая оружием, появились люди и бросились на тварь с дикими боевыми криками. Зигмар видел, как унберогены рубили топорами, тевтогены кололи копьями, эндалы и азоборны стреляли из луков, жестокие тюринги рвали когтями и голыми руками, черузены колошматили молотами, талеутены пронзали рыцарскими копьями, бригунды били кинжалами, меноготы и мерогены дубасили булавами, а остаготы и удозы рубили полуторными мечами. Они со всей силы кромсали и рубили тварь, пока та не рухнула замертво.

Орочий военачальник, угодивший под убитую зверюгу, изо всех сил пытался высвободиться. Зигмар встал над ним, тот замер и вперил в него горящие красные глаза, признав поражение и нависшую смерть. Огонь угас в его глазах. Орк оскалился и зарычал. Зигмар поднял Гал Мараз над головой и убил его, размозжив голову орка и разбрызгав кровь и мозги.

На мгновение над полем боя нависла тишина, а затем люди подняли оружие и кричали о победе над орками, которые стояли ошеломлённые смертью вожака. Орки начали отступать, повернулись и побежали вверх по перевалу Чёрного Огня, породившему их. Без команды воины племенного союза, во главе с Зигмаром, догнали и истребили их.

Так первый союз племён победил величайшую армию орков, и так была основана Империя.

Зигмар сражается с Нагашем, Властелином Мёртвых[]

Мрачный эпизод, когда человечество колебалось на грани уничтожения; взят из григеймских легенд.

После битвы на перевале Чёрного Огня гоблиноиды рассеялись, и люди Зигмара чрезвычайно радовались, полагая что эпоха битв окончилась. В лице короля Зигмара у них был справедливый повелитель, и все племена почитали его. Первосвященник Ульрика короновал его императором, и страна испытывала благоговейный трепет перед величайшим королём-воителем, избавившим их от уничтожения.

Но мир длился недолго, ибо земля полнилась врагами детей человеческих.

Случилось так, что Зигмар услышал рассказы, что корона Колдовства – могущественный артефакт, дарующий носящему её владельцу большую силу и мудрость – попала в руки ужасного некроманта Мората, захватившего её в вотчине у волшебника Кадона, которого убил.

Высокая, жемчужная башня, в которой Кадон некогда практиковал поразительные искусства, теперь стояла почерневшая, мрачная под вечно затянутым грозовыми тучами небом. Некротическими способами Морат доставил сюда тёмные вещи, и его губительное влияние ощущалось на многие мили вокруг.

Итак, Зигмар отправился с армией и осадил башню Мората. Много дней рати живых бились с армиями мертвецов, пока сам Зигмар не расколол железные ворота надвое и встретился с Моратом на вершине башни. Всё время, пока они бились, вокруг хлестала чёрная молния, а те, кто находился внизу были ослеплены магией и оглушены грохотом. Наконец Зигмар сбросил Мората с башни, и тот разбился.

Зигмар забрал корону Колдовства и стал невероятно могуч. Все восхищались драгоценностями, блестевшими как звёзды на его благородном челе. Но слухи об этой изумительной вещи распространились далеко, и лазутчики нежити воодушевились в далёкой земле на востоке Арабии, где кости давно умерших королей беспокойно зашевелились в саркофагах.

Жестокий Нагаш, властелин всей нежити, услышал, что корону нашли. Он собрал армии и отправился в путь. Эту корону он изготовил с помощью своего искусства в давно минувшую эпоху, и теперь жаждал вернуть её, с нею он смог бы поработить живых и распростёр бы холодную руку смерти по всему миру.

Его армия двинулась в земли людей, и такова была сила Нагаша, что мёртвые, ковыляя, выходили из гробниц, чтобы ещё больше увеличить его ряды. Никто не мог устоять против него, он нагнал ужас на живых. Многие умерли только от одного его жуткого вида.

Его армии расползлись по земле, отрезая деревни и города, а затем удушая в неотвратимой петле. Солнце всё время закрывали тучи летучих мышей, насекомых и тварей, летавших на костяных крыльях. Рассеянные человеческие светочи гасли один за другим.

Зигмар знал, что это такое, чего хотел Нагаш, и почему. Но как он мог победить такого могучего противника? Эти воины не были орками, обыкновенными животными, которых можно убить копьем и мечом. Это была нежить, и страх был их оружием. Зигмар не знал, что делать.

Глубокой зимой, словно чёрная тень, армия Нагаша нависла над Рейкдорфом. Духи и умертвия кружили в небе, оглашая окрестности леденящими криками. Двигались, волоча ноги, и стонали трупы, их безразличные глаза были слепы, их челюсти жевали плоть, которую когда-то захватили. Сомкнутым строем маршировали скелеты, щелкая суставами пальцев, сжимавших необычное оружие, а их незрячие черепа украшали синие и золотые высокие уборы. Вампиры сидели на скакунах, уставив холодные глаза на Рейкдорф, втягивая запах крови.

Беженцы, бежавшие от армии Нагаша, наводнили Рейкдорф, все улицы заполнили испуганные люди, шептавшие молитвы богам. Нагаш стоял перед воротами. Тем, кто мог вынести и взглянуть на него, он явился как столб мрака и холода. Он казался бесплотным, поскольку его мантия колыхалась, и на ней мерцали вечно изменяющиеся руны, а из отверстых уст, окутывая ноги клубами, струился чёрный дым.

Он плыл над землёй, и там, где он проходил, раскалывался камень, будто не мог вынести его присутствия. Насекомые выползали из земли и бежали от него, черви корчились как в экстазе. Нагаш не нуждался в воздухе, но он дохнул на ворота, и древесина начала трескаться и раскалываться как от сильного мороза.

«Человек – скот», – прошептал он.

Люди в Рейкдорфе чувствовали трупное зловоние своей расы и боялись. И тогда Зигмар понял, что должен делать. Он покинул Большую палату и собрал народ: воинов, разведчиков, советников, фермеров, шорников, женщин, детей, торговцев, дровосеков, ремесленников и всех, у кого в жилах текла живая кровь, и когда он говорил, его голос долетал во все уголки города:

«Люди Рейкдорфа, – произнёс он. – Нас осаждает армия мертвецов. Жестокий Нагаш, первый некромант, прибыл сюда, чтобы забрать корону Колдовства, с которой он поработит все земли живых. Что касается меня, то я не останусь в стороне и не дам ему это сделать. Я знаю, что страх гложет ваши души, как змея, но соберитесь с духом ради нашего живого народа. Кровь, бегущая в наших жилах, горяча и ярка, наши души свободны, и мы не являемся ничьими рабами. Это те, кто шатается и вопит снаружи, ползает и съёживается в присутствии своего тёмного господина, боятся нас. Поднимите оружие и отправляйтесь со мной встретиться с этой мерзкой армией. Вместе мы победим и загоним этих визжащих тварей в преисподнюю, которая ждёт, чтобы поглотить их. Ко мне, мои унберогены, собирайтесь!»

Sigmar vs Nagash — *Зигмар сражается с Нагашем*

С этим Зигмар прошёл через приветствовавшую его толпу и приказал открыть ворота. Он выбежал, сжимая в руках Гал Мараз, и встретился с властелином нежити, как яростная месть. За ним валили его люди: благородные и крестьяне, старики и дети атаковали плечом к плечу, с храбростью в сердцах и боевыми кличами на устах.

Всю ночь длилась битва, и ни разу унберогены не дрогнули. Зигмар неизменно был в гуще сражения, корона Колдовства ярко сияла на его челе, а молот, прокладывая путь, пробивал и раскалывал всё вокруг.

И когда два предводителя, повелитель людей и властелин смерти, сошлись в схватке, разгорелась жесточайшая битва. И бой этот был грандиозный: Нагаш со смертельно острым длинным мечом и Зигмар с Гал Маразом. Но Нагаш, увидев, что его корону носит живой человек, пришёл в такую ярость, что отвлёкся, он попытался схватить её, протянув костлявые пальцы, Зигмар же убил его. Гал Мараз ударил в чёрный панцирь Нагаша, и тот, вопя, вернулся в земли мёртвых.

Без тёмного господина, объединявшего их, армия обратилась в прах, который четыре мстительных ветра развеяли по всему свету; так набег Нагаша на земли людей был сорван.

Вновь Зигмара объявили спасителем страны, и он правил юной Империей справедливо и твёрдо. Люди благоденствовали и знали, что с таким вождём, как король Зигмар, никто не может победить их.

Миновали годы, со многими опасностями он столкнулся и победил, но спустя некоторое время Зигмар понял, что ему пришла пора уходить. Итак, мы подходим к последней истории из жизни Зигмара.

Сигмар оставляет свою Империю[]

История, в которой величайший из людей вновь оглядывает свою землю и уходит, чтобы присоединиться к сонму богов.

Sigmar's Departure — *Зигмар уходит из Империи*

Приходит время, когда рассказ о любом человеке должен подойти к концу. Так давайте закончим эту книгу самой последней историей. Это самое простое из Его деяний и всё же самое таинственное. Это рассказ о том, как Зигмар покинул нас, чтобы Он мог вернуться вновь, когда мы больше всего будем нуждаться. Никто не может сказать, как Зигмар выбрал время для ухода, ибо, хотя Он и был стар, годы и напасти не отняли у Него силу или энергию.

В тот судьбоносный день Он взял Гал Мараз и вышел из Большой палаты. Он прошёл мимо Вольфгарта и Своей личной охраны, которые гоготали над какой-то шуткой или воспоминанием былого. Он спустился к рыночной площади, где народ громко и весело спорил и торговался. Он прошёл мимо них, чувствуя запах жарящегося мяса и слыша смех детей, играющих в канавки, как давным-давно, во времена Своего детства, играл Он Сам. Он шёл по улице, где мужчины сидели и играли в азартные игры, или вели тренировочные бои друг с другом, а женщины ворковали с малышами на коленях или готовили пищу для следующей трапезы, или, уже сварив, ели похлёбку и бобы из глиняного горшочка, поставив его на колени. Девочки сидели группами, занимаясь вышивкой. Проходя всеми незамеченный, Сигмар видел, что жизнь продолжается во всём многообразии.

Он вышел через обитые железом ворота и двинулся по избитому тракту. Мимо грохотали телеги, доставляя в город товары и богатства. По сторонам дороги раскинулись поля, которые засевали мужчины и женщины, бросая семена из висевших на шеях корзин. За ними бежали дети, они били в барабаны и кричали, чтобы распугать кружащих в вышине жадных ворон. Он видел мирно пасущихся под присмотром пастухов овец и коз.

Затем Он вошёл в лес, двигаясь на восток, к горам. Он прошёл мимо охотников, когда те расчищали тропинку от упавших ветвей и расставляли ловушки на дичь. У них были охотничьи луки и топоры, и сопровождала свора гончих. Но животные не почуяли запах, и Зигмар, проходя, тихо благословил их.

Выйдя из леса на лежащую восточнее равнину, Он больше не был один. Слева мчался дикий, седой волк, а справа от Него бежал гигантский вепрь с чёрными клыками. Когда Он поднимался по склону холма, то они неотступно следовали за Ним: волк с дикостью и храбростью, вепрь с хитростью и стойкостью.

Достигнув вершины холма, Зигмар обернулся. Перед Ним далеко на север и запад раскинулся лес. Во всех направлениях его прорезали дороги. Все города, деревни и поселения связывали тракты. По ним, как муравьи, двигались путешественники и торговцы, принося новости и процветание, куда бы ни прибывали. Окрест маршировали отряды пехоты и разъезжала кавалерия, защищая население от опасности. Над деревнями высоко в небо поднимался дым, деревни становились посёлками, которые превращались в города, и везде, куда бы ни взглянул Зигмар, Он видел, что сила человеческого рода возрастала.

Он объединил племена общей целью. Враги скрывались повсюду, но вместе люди одерживали победу над ними. Зигмар взирал на то, что Он выковал с помощью силы, хитрости и мужества, и знал, что Его работа завершилась. Пришло время другим принять Его мантию и создать непобедимую Империю. Он поднял Гал Мараз, моля о неудержимой воле человечества и как последнее прощание с людьми, которых Он любил. Ему ещё предстояло совершить последнее путешествие.

За Ним возвышались вершины гор Края Света. Он повернулся к ним, и, не оглядываясь, двинулся к Своей решающей судьбе и Своему месту в сонме бессмертных богов, заслуженному великими деяниями, непревзойдённой храбростью, большим кровопролитием и страданием.

Пантеон Старого Света
Верена • Владычица Озера • Даж • Зигмар • Лукан и Луччина • Мананн • Мирмидия • Морр • Ранальд • Рия • Таал • Тор • Ульрик • Урсун • Шаллия • Эсмеральда