Армада Ужаса — так её называли рыбаки. Бич открытого моря и предвестник проклятия. Её немыслимые корабли были страшилками у костра, ожившими легендами, которые прорвали завесу между этим и загробным миром. Одни говаривали, что подход флота нежити был таким же скрытным, как акула, а его победы неизбежны, как прилив.
Бесчисленные годы Армада Ужаса жила только в воспоминаниях немощных старцев, окутанная легендами. Но в последнюю Ночь Таинств её корабли вернулись, чтобы посеять хаос на землях людей.
Даже самый закалённый в боях пиратский капитан втайне опасался адмирала-вампира Армады Ужаса, графа Ноктилуса. Ходили слухи, что он и его неживые капитаны командовали армиями утонувших моряков и призраков, и что флагман графа — «Кровавый Грабитель» — был непотопляем. За последние шесть месяцев прорицатели судьбы и пророки снова и снова доказывали свою правоту. «Грабитель» и его флот систематически разрушали города-порты соседней Тилии, прежде чем снова раствориться во тьме.
Никто не смел дать отпор Армаде Ужаса в открытым бою, ибо легенды говорили, что умереть в море - значит навсегда попасть под власть Ноктилуса. С тех пор, как воплотилось в жизнь проклятье морей, затонувшие корабли таинственным образом исчезали. Пираты Сартозы верили, что это легендарное царство, известное как кладбище галеонов, похитило утонувшие суда и тела членов их экипажей. Никто по-настоящему не понимал этого, хотя все пришли к выводу, что это работа графа-вампира Ноктилуса и его неживых капитанов.
Проклятье морей терзало Великий океан на протяжении десятилетий. Захоронение в море было строго запрещено. Никто не выходил в море из-за страха.
По мере того, как морские пути медленно забывались, а морская торговля сокращалась, пиратский остров Сартоза погружался в полный упадок, а боевые галеоны этого беззаконного царства оставались в своих доках. Величественные и богатые портовые города Империи были целью внимания Ноктилуса, в конце концов, и Сартоза им ничего не должна. Пиратские лорды этого скрытого острова были почти уверены, в том, что Армада Ужаса не придёт к ним.
И всё же, в одну тёмную и сырую полночь, она явилась.